Невеста смерти

Вихрева Елена

— Значит, не зря своих ребят тренируешь! — Гайя дружески хлопнула его по плечу, не закрытому в этот раз доспехами, потому что Дарий сам показывал несколько раз спуск по веревке, а переворачиваться вниз головой в доспехах было не слишком удобно, и эти бойцы шли почти незащищенными, надеясь на свою скорость и ловкость.

Гайя шла по преторианскому лагерю, закутавшись в тяжелый зимний плащ, и поймала себя на том, что обернула его краем снова нывшую до ломоты левую руку, поврежденную сирийской стрелой чуть меньше года назад.

«До чего же странно», — подумала она. — «Вот бедро же было пробито копьем, заживало долго, гноилось. И ничего. Даже следа теперь не осталось, драконья лапа на этом месте с когтями. А тут какая-то жалкая стрела, и хоть руку отрывай».

Гайю злило, что даже Ренита не могла ей помочь — все растирания и припарки помогали ненадолго. И голова тоже досаждала — ранили-то ее в бок, а головой она просто ударилась о камни, тем более в шлеме была, даже не рассекла. А стоило погоде только наметить испортиться, как головная боль заставляла ее сжимать кулаки. Потому и поняла сразу Кэмиллуса, мучившегося на корабле приступами мигрени, валящими с ног, и обрадовалась, когда он признался ей:

— Странно, но голова перестала болеть, я и сам не заметил.

— Рада, — она провела рукой по его седым, но густым и мягким волосам, которые он стриг очень по-военному коротко, в отличие от Тараниса, который так и не согласился расстаться со своими волосами ниже лопаток.

— Это тебя благодарить надо, — осторожно обнял ее Кэм. — Близость с тобой меня исцелила.

— Лгун и льстец, — отбросила она волосы за спину легким движением головы, но из объятий не высвободилась.

— Ты же знаешь, я не лгу. И тебе тем более. И сам не хочу, и тебе солгать трудно, все же насквозь видишь.

— Вижу.

— Так что я твой должник, — он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая аромат лотоса, в очередной раз удивляясь, что Гайя непостижимым образом сохраняет этот чарующий запах несмотря ни на что, даже тогда, когда пот стекает по ней ручьями на тренировке или в жаркой схватке.

И сейчас, торопясь к Фонтею в штабную палатку, Гайя невольно вспомнила тот разговор с Кэмом и его теплые надежные объятия.

Она чувствовала себя потерянной — и Марс, и Кэм были ей дороги, и с ними с обоими ее связала воля Аида, и было это проклятием или благословением, она не могла понять. Оба мужчины знали, что связаны с ней навеки, и мужественно несли свою ношу, не смея оспаривать повеление бога подземного мира и мучаясь от необходимости делить любимую со своим же другом.

— Гайя, — признался ей как-то Марс. — Жду задания от командира. Подальше и потяжелее. Чтобы наверняка.

— Это что ты задумал? — она взглянула в его потемневшие, цвета мокрой дубовой коры глаза. — Даже не смей думать об этом.

— Не могу, — он ударил кулаком по мраморной колонне, на которую опирался плечом во время разговора, происходившего на ступеньках у входа в дом префекта. — Гайя, родная моя, как же я люблю тебя…

— Ревнуешь?

— Нет, если ты о Кэмиллусе. Это не наш выбор и даже не твой. Воля богов.

— Тогда что?

— Не могу, — повторил

он. — Не могу видеть и сознавать, что ты можешь погибнуть, что тебя снова ранят.

— С чего это вдруг? — недоуменно пожала плечами Гайя. — Что произошло?

— Трудно сказать. Но мне слишком часто пришлось крайний год терять тебя. И эта безумная трагедия, разыгранная Фонтеем. И Волком этим, кстати. Ты с ним тренируешься, выхаживала. А знаешь, что это он так все устроил правдоподобно, что даже я поверил!

— Знаю. Он выполнял приказ. Он молодец, раз все поверили. Были бы сомневающиеся, была бы погоня за нами. И тогда бы мы точно бы не разговаривали бы сейчас.

— Знаю, — в свою очередь ответил Марс. — И не обвиняю его. Но если бы командир не отпустил бы меня за тобой, я бы сошел с ума. И то, с каком состоянии я тебя там нашел…

— Вообще-то, на ногах стояла крепко, — попробовала отшутиться Гайя.

Но Марс перехватил ее руки и стал целовать, поднимаясь выше и выше, от пальцев к ладоням, запястья, прошел губами по сгибам локтей и поднялся поочередно по каждому плечу:

— У тебя такая кожа восхитительная… Нежная, гладкая… И под ней железные бицепсы… Меня это сводит с ума… И я готов целовать тебя до рассвета…

Гайя молча обняла спину Марса, чувствуя напряжение в каждой его мышце:

— Ты гораздо сильнее. И красивее. А я что? Обыкновенная девчонка. К тому же не слишком юная. И порой у меня болят раны, и от этого я становлюсь злой и усталой… Так что, Марс, старый мой друг, раскрой глаза и посмотри на все трезвым взглядом.

— Я не пью…

— Да? — Гайя усмехнулась, вспомнив рассказы ребят о том, как оплакивал ее Марс тогда, почти год назад. — А кто раскидал ребят по стенам? И кого сажали в подвал протрезвиться?

— Ох… ты и это знаешь…

— Конечно. И понимаю тебя. Я же тогда тоже обезумела. Когда тебя на маяке стрела ударила в грудь. Ты упал и не двигался… и я поняла, что без тебя из этого боя выходить и не хочу.

Они одновременно сжали друг друга в объятиях и замолчали, думая каждый о своем — и друг о друге.

И вот теперь Гайя мучилась, не в силах найти разумный выход — и видела только один. Погибнуть в бою, спокойно и достойно — собственно, к этому она была готова всегда.

— Гайя! — из мрачных и тягостных раздумий ее вывел окрик Рениты.

Переваливаясь больше обычного от желания догнать подругу как можно быстрее, Ренита одной рукой удерживала на груди толстый шерстяной плащ, а другой на ходу поправляла и без того гладко зачесанные и скрученные на затылке волосы.

Гайя остановилась и в несколько широких шагов преодолела расстояние, остававшееся между ними.

— Рада тебя видеть! Рассказывай. Как дети? И ты сама?

— Юлия молодец, — выдохнула Ренита, а затем более спокойно продолжила рассказ. — Не ожидала от нее. Она и со своими малышами сама управляется без кормилицы, и тетке помогает. Хвала богам, все дети от природы здоровы. Так что единственное, что ей предстоит, это сохранить их такими здоровыми.