Невеста тирана
Шрифт:
Та закатила глаза:
— Как ты можешь сравнивать?! И так говорить! Отвратительного? Фацио, у тебя нет сердца! Впрочем, чему удивляться, имея такого отца. Но уважение к матери, коротая родила тебя… Разве много я прошу? Золотко — настоящий аристократ. Тонкое деликатное животное, которое никогда не позволит себе лишнего. Наброситься? Искалечить? Да это же немыслимо! За всю свою жизнь он не оставил царапины даже на последней служанке!
Она вдруг переменилась лицом, решительно поджала губы. Тонкие пальцы сжались на бархатном подлокотнике:
— Итак, я понимаю, что ты ничего не сделаешь.
Фацио вновь посмотрел на море:
— Не вижу повода. Я уверен, что моя невеста сделала
— То есть, ты позволишь этому чудовищу спокойно разгуливать по нашему дому?
— Именно так.
— Я решительно против. Ты должен вышвырнуть его!
— Нет.
— Почему?
Фацио скрестил руки на груди. Болела даже кожа, будто все тело били железным прутом. Он все еще не мог привыкнуть к этой боли. Можно ли вообще к ней привыкнуть?
— Я дал слово девице Ромазо. Что не разлучу ее с этим животным. И она мне поверила.
— И неужели ты намерен его сдержать?
— Да, матушка.
— В ущерб мне?
— Не драматизируйте. Зверь не наносит вам никакого ущерба. Вы любите своего кота, моя невеста любит свою лису. Я не вижу здесь ни малейшего различия. Или вы считаете, что слово владетеля Альфи можно нарушить?
Мать покачала головой:
— Нет, но…
— Значит, тема исчерпана. Вчера я не позволил вам прилюдно отдать распоряжение, которое был бы вынужден тут же отменить. Ваша честь не пострадала.
Она поерзала в кресле, выпрямилась:
— Так зачем ты ее привез? Эту девицу Ромазо?
Было глупо надеяться, что этого разговора удастся избежать. Мать не отстанет. Но посвятить ее в истинную причину не представлялось возможным. И оставалось лишь уповать на то, что слухи все же не докатятся до Альфи. Иначе будет слишком много визга.
Фацио вновь повернулся к матери:
— Я счел это необходимым.
Она сглотнула, голос треснул:
— Пусть так, раз ты не считаешься с мнением матери… ты здесь господин. Но почему ты привез эту дурнушку? Я выбрала другую Ромазо. Ту, которая тебе больше подходит.
Фацио даже усмехнулся:
— В вас говорит женская ревность, матушка. Только слепой назвал бы мою невесту дурнушкой. Вы просто не рассмотрели ее должным образом. Но у вас для этого будет достаточно времени. Старшая Ромазо оказалась не так хороша, как сулил портрет.
Фацио не лукавил. Джулия Ромазо оказалась единственной женщиной, к которой его взгляд притянуло, будто магнитом, и это новое ощущение настораживало и злило. Там, на полутемном балконе дворца он различил лишь ее одну. И сестра, стоящая рядом, показалась бледной незаметной тенью. Желтая, как солнечный свет, искристая, теплая, будто все пламя свечей и факелов сосредоточилось в ней одной, золотилось в каштановых волосах. Тогда Фацио почувствовал укол разочарования, потому что его нареченная была блондинкой, как мать…
Сестра, несомненно, была необыкновенно красива. Но какой-то пустой холодной картинной красотой. И страдание, неизменно написанное на ее бледном лице, не прибавляло очарования. Она походила на пустую бутылку. Но вторая… Яркая, живая, неглупая. Неизвестно, был ли это отзвук брачной магии, которая решила проявить природную силу, но она будто околдовала. До возмущения и внутреннего протеста. Притягивала и одновременно раздражала этой манкостью. Это была не та женщина, которую, увидев в обед, той же ночью можно было бы обнаружить в собственной постели. Но желание было непреодолимым. И острым до какого-то грозового запаха. Фацио уже никого не видел. Еще не зная всей подлой правды, он уже готов был переменить решение и выбрать другую сестру. И каким же сильным оказалось разочарование, когда Джулия Ромазо предстала лишь одной из соучастниц подлого обмана. Лицемерной
Глава 18
Расцарапанные щеки Альбы были собственноручной росписью в преступлении. И чем дальше, тем краснее становились воспаленные рубцы, будто в ранки попал какой-то яд. Она развернула отворот чепца так, чтобы «крылышки» опускались на щеки, но если заглянуть в ее лицо — ничего не скрыть. И обеим казалось, что любой взглянувший мгновенно догадается, что это за царапины. Этого проклятого кота наверняка искал весь дом.
А Джулия теперь сходила с ума — катастрофически важно было убедиться, что с котом все в порядке. Не просто приблудный кот. Не чей-нибудь. А этой кошмарной сеньоры! Хуже и быть не может! Если этот мерзкий кот хоть капельку пострадал — та снова ополчится на Лапушку. И захочет ли ее сын снова помочь?
Джулия не сомневалась, что вчера сеньора Соврано намеревалась отдать приказ вышвырнуть Лапушку. А то и вовсе… Она нервно покачала головой, утерла лицо ладонями, наспех сделала знак, отгоняющий беду. Взяла Лапу на руки и привычно поцеловала в макушку. Фацио не позволил, буквально заткнул матери рот. Почему? Да, он давал слово, там, в дороге. Но странным было не данное слово, а то, что, по крайней мере, пока, он его держал. Амато легко давал слово, и так же легко его забирал, если это было удобнее. В этом не было ничего удивительного. Так что мешает Фацио поступить так же, если на одной чаше весов его родная мать.
Джулия вдруг вспомнила тот разговор в чужом замке, и похолодела. Соврано был прав. Если Амато не решит дело Марены быстро и тихо — слухи обязательно докатятся до Альфи. И что тогда? Оставалось лишь надеяться, что Фацио поверил ее словам. Если бы заподозрил в бесчестии, не привез бы в собственный дом, не представлял матери.
Но не это сейчас пугало. Что будет, когда слухи дойдут до нее? От этой мысли буквально шевелились волосы на голове. Что она сделает? Проглотит по частям? И полнейшее неведение… Уже несколько дней Джулия понятия не имела, что происходит дома. А за этот срок могла пролететь целая жизнь! Что с Мареной? Что сделала Паола? И что сделал Амато, если узнал? Марена наверняка обливается слезами.
Альба пристально смотрела на нее:
— Что с вами, сеньора? Вы побелели, как полотно.
Джулия покачала головой:
— Мне очень-очень надо знать, что происходит дома. Это очень важно. Я должна написать сестре и получить ответ, узнать… — она вовремя осеклась, вспомнив, что служанка в тайну не посвящена. — Впрямь ли она здорова? Но не представляю, как это сделать. Не знаю, Альба. Я даже не рискну просить отправить это письмо.
Та лишь кивнула — тут и не поспоришь:
— Даже и не знаю, как тут быть. Если только нанять какого человека в городе. Но это тоже не так просто. Сначала нужно хотя бы за эти стены выйти, а мы, сеньора, как я полагаю, почитай, что в тюрьме. Да и платить тому человеку чем-то нужно. Да и что еще за человек… Толкового да честного еще сыскать надо. В чужом-то городе. А ну, как согласится, плату возьмет, а почту принесет прямиком тиранихе? Знаем мы таких!