Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?!
Шрифт:
— О, какая необычная, — удивилась я.
Розовый бутон был не алый и не желтый, а нежно-кремовый, как глубоководная перламутровая раковина.
— Герцогская роза, — гордо произнесла Анника. — Я нашла цветок, он уже немного подгнил. Срезала увядший бутон, посадила стебель… вот, вырос. Я хочу розы развести, а потом цветы продавать. Они ведь редкие. И самые дорогие. Я долго голову ломала, как я на базар-то их понесу. Мне же на огороде надо быть. А теперь есть ты. Ты же не в рабстве у Ферро. Ты можешь
— Да, — тихо сказала я, разглядывая чудо-цветок. — Есть я…
— А в пруду можно купать гусят, — продолжила Анника.
— Нет, не сейчас. Сейчас они слишком маленькие. Попозже, когда перьями обрастут.
— Ну, ладно. А вон, у стены дома, растет мокрец. Я такая неряха, вечно у меня сорняки…
— Нет-нет-нет! — запротестовала я. — У тебя здесь… Чудесно.
— Ну, давай сюда гусят принесем!
***
Все-таки Олег Петрович был отвратительным человеком. А курицей он был еще хуже.
Проснулся он позже всех.
Гусята уже наелись и бегали по домику, всюду совали свои любопытные клювы.
Олег же Петрович был голоден.
И это чувство вытеснило все иные мысли и переживания из его куриного мозга.
— Еда-а-а! — проорал он не своим голосом, сорвавшись из корзинки.
— Еда, еда, еда!
Когда мы вошли в домик, он с истеричными воплями носился по дому. Клевал то тут, то там.
Доклевал у гусят пшено, оставшееся с завтрака.
Взобрался на стол и торопливо рвал клювом кусок хлеба.
Мой кусок хлеба!
— А ну, кыш! — вскричала Анника, когда Олег Петрович присел и сделал на столе неряшливое зеленоватое пятно. Я была в шоке от его манер. — Ты посмотри, какая противная курица! Кыш, кому говорю! Кыш, Петрович!
— Что вы себе позволяете, — противным высокомерным голосом процедил Олег Петрович, грациозно отходя от наделанной им кучи. Почему-то я ожидала противного: «Что вы себе позволяете, Поттер». — Что за панибратское обращение! Я ученый, я доктор наук, между прочим!
Но Анника не оценила его ученые степени.
Она как следует треснула его по затылку, и несчастный птице-ученый слетел с воплем со стола.
— Ты курица, — уничтожающе проговорила я, пока тот квохтал и дергал шей, покрытой редкими перьями. — И ничего больше! Так что веди себя соответственно, но прилично!
— Пошел на огород, Петрович! — прокричала Анника. — Червяков жрать! Как раз овощи гусеницы одолели!
— Каких еще червяков, — надменно процедил Петрович, кося на нас оранжевым глазом. — Какая мерзость, червяки… Вы же не думаете, что меня можно кормить, как обычную курицу?!
— Думаем, думаем, — ядовито ответила я.
— Я человек! — проорала курица. — И требую к себе человеческого отношения!
— Ах, так?! Человек, значит?
— Человек!
—
— Какая гадость, — процедил он высокомерно, дергая головой и косясь на гусят. — И не подумаю. Это слишком унизительно…
— Не желаете исполнять наши задания? Не будете на нас работать? Можете встать на местную биржу труда, — съязвила я. — Но вам предложат всего две вакансии, суп и пирог.
— Можно еще жаркое, — подсказала Анника.
— Какой еще пирог, не смейте даже трогать меня!
— Так что если хотите есть и не желаете стать бульоном, руки в ноги — то есть, крылья в ноги, — и пасти гусят на огороде!
— Да что там есть-то?! — возмутился Петрович.
— Сорняки, — подсказала я.
— Червяки, — отозвалась Анника. — Обычно я набираю полведра личинок. Вам должно хватить.
И она раскрыла двери и поддала Петровичу пинка, несмотря на его горестные крики.
Гусята радостной ватагой помчались за ним, смешно перевалившись через порог.
— Ну, а мы с тобой сейчас пойдем и окучим картошку, — сказала я Аннике.
— Да зачем?!
— Затем, чтоб было больше клубней! — ответила я. — Новая технология выращивания картофеля! К осени у тебя будет самый большой урожай!
***
Глава 8
Анника должна была срезать с грядок зеленый лук, укроп, базилик, какие-то еще пряные травы.
Все это нужно было разделить на порции — по числу веточек, перышек, — обвязать каждую порцию бечевкой и отнести распределительнице.
Она передавала травы и овощи на продажу и выписывала штрафы, если что-то было небрежно и неправильно сделано.
Поэтому к этой работе меня Анника не допустила.
Пока она управлялась со своей работой, я решила окучить ее картошку.
От вчерашнего удара голова все еще болела и немного кружилась.
Синяк был на пол-лица — так Анника сказала. Зеркала, чтоб это проверить, не было.
Работать в таком состоянии было не очень-то удобно, но что поделать.
В холодном родничке Аннике, там, за старой липой, я как следует умылась.
Промыла рану на виске, тщательно смыла кровь с волос. Стало намного легче. Словно тяжелую шапку с головы сняла.
Я убрала волосы под косынку и пошла на огород.
Тяпка у Анники имелась. Старенькая, с легкой высохшей ручкой.
Но удобная и острая.
Так что к моменту, когда Анника вернулась от распределительницы с пустой корзинкой, я из десяти шагов ее огорода окучила два.