Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?!
Шрифт:
Старалась все делать на совесть. Так что из земли теперь вместо ботвы торчали лишь зеленые кудряшки. Одни вершинки картофельной ботвы.
Анника, увидев это, только рот раскрыла.
— Это… зачем так? — промолвила она, разглядывая мою работу.
— От закопанных в землю стеблей новые корни пойдут, — объяснила я. — На них завяжутся новые клубни. И картошки станет больше в два раза. Понимаешь?
— А-а-а!
Анника выглядела пораженной в самое сердце. Словно я ей какое-то
Секретный фокус.
— А распределительнице я что скажу? — произнесла она.
— Скажешь, что от гусят защитила. Чтоб они не обкусали картошку госпожи Ферро.
Гусята были той еще проблемой.
Они ели все время.
Пока не было Анники, я то и дело отвлекалась, бросала окучивание и неслась добывать им травы.
Вокруг прудика Анники я тяпкой вырубила весь мокрец, выполола все сорняки с ее семи картофельных кустов — за своей картошкой она ухаживала не так тщательно, и нет-нет, да пропускала травинку.
Веселая и уютная зелень осталась только на замшелых камнях да на картофельной ботве и розах. Я вырубила там все, абсолютно все.
Тайный садик был чистый, как на выставке. Земля черная, влажная, жирная.
И всю раздобытую там траву я отдала гусям.
Они для начала слопали сочный свежий мокрец.
Утомились, устроились поспать в тенечке.
Я занялась картофелем. А когда вернулась проведать гусей, от травы и следа не осталось.
Все было съедено. Даже стебли, грубоватые и толстые, были растерзаны жадными голодными клювами.
А земля вокруг была… тщательно удобрена, скажем так.
И гуси верещали, требуя еще пищи.
— Да уж, — проворчала я, отдавая им вечернюю порцию каши. — Анника права, вы просто чума какая-то! Вас прокормить непросто… Петрович! А ты почему не помогаешь им найти еду? Анника говорила, — сурово произнесла я, — что тут полно червяков и личинок. Но я что-то их не вижу!
— А?! — встрепенулся Петрович и покосился на меня одним глазом.
Абсолютно безумным.
Зоб его был подозрительно полон.
А из клюва торчал отвратительный извивающийся червяк!
— Ну, Олег Петрович! — воскликнула я, всплеснув руками. — Да вы в одну каску всех червяков сожрали?!
— Ничего подобного я не ел, — желчно возразил он и сглотнул червяка. И тут же клюнул еще одного.
Такого наглого вранья от собственного преподавателя я не ожидала!
Интересно, это куриная личность так влияет на Олега Петровича, или он сам такой?
Нет, ну не может же курица подавить личность человека! Мужчины!
Впрочем, не многого ли я хочу от того, у кого мозг с грецкий орех?
— Кажется, вам поручено было заботиться о гусятах, — строго произнесла я.
— Вот
— Олег Петрович! Если уж мы вместе попали сюда, то нужно помогать друг другу, чтобы выжить!
— Вот и выживай, выживай, Денежкина, — желчно и язвительно отозвалась курица, поклевывая червяков с ботвы. — На мой век червяков хватит. А ты давай, работай! Вкалывай! Я же говорил, что ты ни на что не способна, кроме как лопатой махать? Вот и маши!
И он так и покатился со смеху.
— В этом мире вряд ли можно прокормиться вашими формулами, — проворчала я. — Так что побольше уважения к труду.
— Уважения? — Олег Петрович нервно дернул крылом. — Каким бы темным это средневековье ни было, но и тут есть ученые, думаю. Ты могла бы стать светилом! А вместо этого роешь навоз. Потому что предмета абсолютно не знаешь, — курица снова издевательски закудахтала.
— Напомню, что и вы тут, со мной, застряли. И светилом науки вам точно не быть!
Но это не смутило Олега Петровича.
— Я попал сюда, наверное, посмотреть на твои жалкие потуги выжить, — ответил он, разгребая лапой гусиные какашки. — Посмеяться. И удостовериться, что я был прав! Ты ни на что не годишься, абсолютно. Денежкина с тяпкой в руках и с подбитым глазом! Всегда думал, что ты так и кончишь. В каком-нибудь грязном спальном районе, с мужем-алкоголиком.
И он снова так и покатился со смеху.
Какое странное легкомыслие!
Кажется, он вообще не переживал, что попал в тело курицы.
Как будто всю жизнь тут и жил.
И совести у него не было ни на грош. Нет, ее и раньше не было, но теперь это было как-то особенно заметно.
Словно с человеческой оболочкой с него сполз тонкий налет цивилизованности.
Ему просто нравилось надо мной издеваться. Говорить гадости. Думаю, если б я сейчас заплакала, он бы принялся кудахтать и летать вокруг, пытаясь клюнуть меня в рану на голове. Чтоб сделать побольнее.
Он что, думает, что ему все сойдет с рук? А я стану его кормить и защищать только потому, что мы знакомы?! И терпеть его издевательства?
— Ах ты, паразит! — прорычала я.
Ловко ухватив курицу за ноги, я вздернула Олега Петровича вверх. Перевернула его вниз головой. Решительно ухватила тяпку.
— Я сейчас голову тебе отрублю!
Приток крови к голове хорошо сказался на умственных способностях Олега Петровича.
Он вытаращил глаза и завопил не своим голосом:
— Денежкина, прекрати! Я же пошутил, Денежкина!
— Эстелла, — прорычала я, опасно тыча лезвием ему под бородку.
Олег Петрович смотрел на меня совершенно куриными бессмысленными глазами.