Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?!
Шрифт:
Глава 33
Ух, как я была зла на Ферро!
Уж за одно то, что она позволила себе явиться ко мне чтоб обокрасть.
Потому что считала, что все принадлежит ей. Все ей можно…
Рука у плотника была тяжела, угостил он ее прилично. Поэтому я здорово рассчитывала на то, что хотя б пару дней эта мадам полежит в постели.
А я тем временем успею начать мою компанию по расшатыванию ее империи.
Утром следующего дня явился гонщик Макс, как и было оговорено.
А
Сортировкой занималась Анника. Она уж наверняка знала стандарты Ферро!
Признаться, я думала, что еще не стоит выезжать на рынок. Сомневалась.
Торгового места-то у нас не было.
Но гонщик Макс оказался тем еще неунывающим оптимистом.
— Так можно продавать прямо с повозки, — воскликнул он. — Это даже лучше! Потому что повозку можно остановить где угодно. Да хоть бы у самых лучших рядов!
— Товара маловато, — заметила я, критически оглядев наши корзины и мешки, заполненные свежими овощами. — Надо бы покататься по фермам Ферро, напокупать у работников некондиции.
— Чего? — удивился Макс.
— Овощей с изъяном, говорю! — ответила я. — Купим по два гроша за мерку, продадим за три.
— Голова! — восхитился Макс.
— Только лошадь-то выдержит? — спросила я.
Мне было жаль ее, красивую, тонконогую, скаковую. Таскать груженую тележку?..
Но Макс меня уверил, что Мидоуз все нипочем.
— Я немного усовершенствовал тележку, — пояснил он. — Вот тут немного приподнял, там наклонил. И колеса, колеса, сударыня! Пока у меня не было Мидоуз, и пока она болела, я сам таскал эту тележку, груженую, бывало, очень тяжело. Но благодаря моим изобретениям тележка катилась ну как пустая! Совсем не тяжело.
Мы собирались на рынок, а Анника снова оставалась за старшую.
Притом роль распорядительницы ей давалась очень хорошо.
С утра пришли три женщины, те, что успели прочесть наше объявление до того, как Макс его содрал.
И Анника, критически их оглядев, наняла на работу и всех распределила по местам.
Самой юной она доверила пасти птиц, варить им зерно и отгонять петуха от Петровича.
Под старой липой совсем не осталось травы.
Растолстевшие гуси в белом пуху и мелкие юркие утята мужественно сражались с мокрецом, выщипывая его зеленые сочные стебли.
А он снова отрастал.
А они пожирали его просто ведрами, забираясь между камней, под стену дома и под ограду.
И землю после мокреца удобряли как следует.
Земля была зеленоватой и скользкой.
От этого удобрения розы наши, необычные герцогские розы нежного кремового цвета, ломанулись в рост. Что еще надо? Солнышко греет, полив постоянный. Расти себе и расти.
Мало того, что кусты
— Если б у нас было разрешение продавать герцогские розы! — вздыхала Анника, глядя на быстро разрастающиеся кусты. — Вот мы бы озолотились!
Розы грозили скоро потеснить картошку, так быстро росли в этом укромном уголке.
— Думаю, это можно было б устроить, — ответила я. — Когда пойдем с герцогом на прогулку.
— Вряд ли он позволит, — прошептала Анника печально. — Эти розы растут только в его саду. Я слышала, только избранным его садовник дает отростки. А тут я…
— Не будем гадать, — ответила я. — Все узнаем, когда поговорим.
На том и порешили.
Вот этот клочок земли с прудиком, розами и несколькими кустами картофеля Анника велела новой пастушке облагородить.
Окучить картошку по моей технологии, и разрыхлить пришлепанную гусиными лапами землю, пока гуси и утята плещутся в роднике.
Двух других женщин Анника определила на огород, поливать овощи, окучивать картофель и собирать урожай по мере созревания.
А сама надела новый чепчик, повязала свежий красивый передник и принялась рисовать красивую вывеску на нашу предполагаемую лавку.
Плотник надстроил Петровичу мансарду, и там действительно было очень мило, уютно и светло.
Окно, хоть и небольшое, было с двойными рамами, чтоб зимой Петровича не продуло. Специально для него плотник соорудил насест из гладко ошкуренной крепкой жердины, и гнездо — небольшой домик, куда Анника щедро натолкала золотой соломы.
— Петрович, я тебе даже завидую, — сказала она, выглядывая из его мансарды в окошечко. — Тут так красиво и так чисто… и воздух свежее. И окна открываются.
— А какой вид! — заорал довольный Петрович, вскакивая на подоконник. Яблони, конечно, под его окнами не было, но зато хорошо было видно липу. — Эх, Пари, Пари!.. А пусть этот человек поставит Эйфелеву башню у пруда? Я буду туда кидать куски хлеба и воображать, что кормлю лебедей, ха-ха-ха!
— Петрович, — строго сказала Анника, — ты совесть имей! Какую тебе еще башню?!
Внизу, недовольный разлукой с вожделенной курицей, разгуливал петух.
Он косил огненным глазом на Петровича и тянул долгое «ко-ко-ко», тоскуя по неприступной курице.
Петрович бесновался на своей мансарде.
— Что, взял меня?! Взял? — совершенно неприлично орал он. — Получил, да?! Дурак!
И он гордо скрылся в своем домике, где у него была и персональная кормушка, и персональная поилка, и самая свежая солома!
Изнутри, как Петрович и прочил, плотник покрасил доски нежно-розовой краской. И даже намалевал мелкие белые цветочки. Очень красиво и романтично.