Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?!
Шрифт:
Макс совершенно ничего не понимал. Только глазами хлопал.
Орландо же трясся от хохота.
— И он требовал сию минуту оторвать плотника от работы! — продолжала негодовать Анника. — Тот как раз разбирал стену, чтобы сделать дверь между комнатой и будущей лавкой! По мнению Петровича, тот должен был все бросить и срочно делать ему балкон!
— Иначе?..
— Иначе Петрович уйдет к другим людям, не таким жестоким, как мы! Да он даже попытался сбежать. Я поймала его уже за оградой. Если
Орландо смеялся уже в голос.
— Вот! — уничтожающе сказала я ему. — А это вы посоветовали ему потакать в его диких идеях! А я знала, что этим все кончится!
— Но он действительно заслужил, — весело ответил Орландо, отсмеявшись. — Да и в деньгах вы теперь не ограничены. Почему бы и нет.
— Потому что он будет без конца ныть, манипулировать и требовать всеобщего внимания к своей персоне! — ответила я. — И никому не даст заниматься действительно важными делами! Анника полдня убила ни никому не нужный халатик! Розовый! А могла бы отдохнуть, например!
Я обернулась к Аннике.
— Где этот бессовестный вымогатель?
— Я заперла в его мансарде, — очень культурно и с чувством полного удовлетворения ответила она. — Как и полагается бессовестному, жестокому и бессердечному эксплуататору. Дала пинка, загнала наверх, и закрыла его окошко. И еще пригрозила запереть его наедине с петухом, если он не прекратит выделываться.
— Оу, — сказал Орландо. — А вот это действительно жестоко.
— Ничего, — беспечно ответила Анника. — Может, петух вколотил бы ему немного мозгов в голову. Надо было попробовать.
Петрович выглядывал из своего окна с совершенно диким видом.
Он смотрел то одним глазом сквозь стекло, то другим.
На его шее со встопорщенными новыми перышками виднелся розовый воротничок халатика из тонкого полотна. Анника постаралась на славу.
— Давай, выходи, — велела я, открыв его окошко.
Для этого мне пришлось приставить лестницу и взобраться на курятник.
Петрович трусливо высунул голову и покосился на меня.
— Ну, и что тут за шантаж? — спросила я. — Куда это ты собрался? И зачем треплешь нервы Аннике?
— Она меня угнетает, — дерзко ответил Петрович.
Тут у Макса полезли глаза на лоб. И я их впервые увидела.
Они были светло-голубого цвета.
Как выцветшее летнее небо.
— Говорящая курица! — выдохнул Макс. — О, небеса святые!..
— Я, — продолжил Петрович высокомерно, — главная ценность в этом доме! Вы живете за мой счет! Ни в чем себе не отказываете! А меня вынуждаете жить в совершенно невыносимых условиях! Как будто я Золушка какая-то!
О том, что мы работаем, как проклятые, он почему-то позабыл.
И о том, что я спасла его от садиста-женишка, Петрович
— Не щадите вы меня, — горестно закончил Петрович. — Не бережете!
Тут несостоявшийся петух попытался всхлипнуть от жалости к себе. Но не вышло.
Он лишь истерично закудахтал.
— А, вот как, — протянула я, оглядывая мансарду Петровича с персональным гнездом, набитым соломой. — Невыносимые условия… А где ты собрался искать выносимые?
— В любом другом доме! — сварливо ответил Петрович. — Да мне любой предложит бархатную подушку с золотыми кистями, и кофе утром, со свежими сливками!
— Сарай тебе предложат, — сварливо крикнула Анника, — с петухами всех мастей!
Я кивнула.
— Чтоб ты нес яйца, из которых можно высидеть цыплят, — злорадно продолжила Анника. — Цепь тебе на ногу полагается, а не бархатные подушки!
— Вы все врете, — в ужасе пробормотал Петрович, отшатываясь от окна.
— Та же госпожа Ферро наверняка так сделала бы! — радостно подхватил Макс. — Если ты несешь яйца! Она выжала б тебя по полной! Зачем ей одна разговаривающая курица, если можно получить десять? А нестись куры могут и без бархатных подушек!
— Я не могу! — отрезал Петрович.
— Вранье, — язвительно ответила Анника. — Ты прекрасно несся и без подушек!
— Убегу, — трагично прошептал Петрович, и я со злости топнула ногой по лестничной перекладине.
— Ты ведешь себя как… безмозглая курица! — воскликнула я.
— Вообще-то, — ядовито заметил Петрович, — в данный момент я и есть курица! Хочешь, гузку покажу?
И он принялся клевать пояс чтобы распахнуть халатик.
— Прекрати этот… эксгибиционизм! — взвизгнула я.
— Разве ты не понимаешь, как это опасно? — подхватила Анника.
Петрович ответил нам гордым и упрямым молчанием. Но халат распахивать не стал.
— Ты даже не стараешься скрываться! — продолжила я. — Все больше и больше народу знает, что у нас живет болтливая курица! Думаю, слухи об этом скоро разлетятся по всему городу! И дойдут до того, у кого ловкие и жадные руки. Например, до Ферро. И тебя могут просто украсть! Об этом ты подумал?
— Ну и пусть, — ответил вредный Петрович.
— Я могила! — тотчас уверил меня Макс. — Никому не скажу!
— Ах, — вздохнула Анника уныло, — да тут и без тебя полно людей, кто видел этого безмозглого упрямца. Плотник, помощницы по огороду… Они, может и не со зла, но разболтают! И тогда…
— Я, кажется, слышал, что у вас есть герцогская роза? — спросил вдруг Орландо.
Мы все хором обернулись и посмотрели на него, словно он был говорящей рыбой с ногами.
— Это тут причем? — спросила я, удивленная внезапной сменой разговора.