Невидимки
Шрифт:
Когда я поднимаюсь к нему, он дремлет в своей коляске. Я на цыпочках прохожу внутрь и берусь за уборку (молодчина, Джей-Джей!). Я делаю все очень тихо, почти совсем не шумлю, но когда заканчиваю мыть кухню, я оборачиваюсь и вижу, что дед Тене смотрит на меня. У меня чуть не случается сердечный приступ: надо же было вот так смотреть и ни слова не сказать.
— Прости, не хотел тебя напугать, — улыбается дед Тене.
— Привет! — говорю я.
Собственный голос кажется мне слишком громким и капельку истерическим.
— Джей-Джей, дорогой. Выпей чайку.
— Как
Я беру пластмассовый пузырек. Дед кивает и забирает его у меня, но открывать не спешит.
— Как ты, сынок?
Я улыбаюсь ему, потому что мне странно слышать от него этот вопрос. Не припомню, чтобы старик когда-нибудь спрашивал меня об этом раньше. Как будто он не знает меня на самом деле. Или как будто я взрослый. Или ему действительно интересно услышать ответ.
— Ну…
Меня так и подмывает сказать: я ведь Джей-Джей, ты и так все про меня знаешь.
— …Хорошо, спасибо.
— Ты хороший парнишка, Джей-Джей.
Я ныряю в холодильник, чтобы не нужно было смотреть на Тене. Приношу чашку чаю, крепкого, настоявшегося, с кучей сахара. Отыскиваю остатки белого хлеба и сооружаю бутерброды.
— Включить какую-нибудь музыку?
— Включи, если хочешь.
Я перебираю его пластинки, радуясь про себя возможности чем-то заняться, — и вытаскиваю двойной альбом Сэмми Дэвиса-младшего. [27] Там есть несколько моих любимых песен. Я ставлю пластинку в проигрыватель, но уменьшаю громкость, раз дед Тене неважно себя чувствует.
27
Сэмми (Сэмюел Джордж) Дэвис-младший — американский эстрадный артист, киноактер и певец.
— Смотри. — Он кладет таблетку в рот и запивает ее чаем. — Можешь передать маме, что я все принял.
Я усаживаюсь, обхватив кружку с чаем обеими руками, хотя она обжигает ладони. Не могу придумать никакой темы для разговора. Кроме мыслей о Розе, в голову ничего не идет. А может, дед Тене тоже ничего об этом не знал, думаю я вдруг. Что, если, скажем, у Иво была тайная подружка, которая родила ребенка и не захотела его, вот Иво и принес его домой. Не обязательно же за всем этим должна стоять какая-то зловещая история. Может, дед Тене никогда с ней не встречался — ведь все это происходило, когда Иво был женат на Розе. Ну, может, это и не очень красиво, но такие вещи случаются. Взять хотя бы моего так называемого папашу.
Мне хочется спросить старика, но я боюсь, вдруг у него опять случится припадок.
Дед Тене откашливается. Это затягивается довольно надолго.
— Как дела в школе, сынок? — спрашивает он наконец.
Я смотрю на него, по-настоящему обеспокоенный. Может, он потихоньку выживает из ума?
— Сейчас каникулы. Я не хожу в шко…
— Я знаю, сынок. Я имею в виду вообще. Как твоя учеба? Экзамены сдавать собираешься?
— А, ну да. Думаю, да.
— Вот
— Хорошо.
Я не знаю, что сказать. Хотя время от времени он расспрашивает меня про школу, такой интерес я вижу в первый раз.
— Только не позволяй им сделать из тебя горджио, — предостерегает он.
— Ни за что.
— Я рад, что Кристо будет жить с тобой и Сандрой. Вы справитесь.
— Ну, может, дядя Иво еще вернется.
Дед Тене лишь молча хмыкает и дует на свой чай.
— Ты думаешь, он больше не вернется? — удивляюсь я.
Тене вздыхает. Я замираю.
— Почему ты спрашиваешь?
— Ну, ты ведь его отец. Ты знаешь его лучше остальных.
Дед Тене медленно качает головой:
— Иво не вернется. Не надо было мне заставлять его остаться.
Я и не знал, что Тене пытался заставить его остаться. Наверное, они просто это обсуждали.
— Так ты знаешь, куда он подался?
— Нет, — шепчет Тене и опускает голову, как будто она вдруг стала очень тяжелой, такой тяжелой, что может сломаться шея.
По спине у меня пробегает холодок.
— Люблю эту песню, — произношу я нарочито громко, чтобы сменить тему.
Я правда ее люблю. В ней поется про настоящую жизнь. Человек, который написал ее, попал в тюрьму в Новом Орлеане, когда на всех бродяг устроили облаву после какого-то убийства. Там он разговорился с одним стариком, и тот рассказал, как танцевал за еду и как его собаку задавила машина и после этого с горя он начал пить. У всех бродяг были прозвища, чтобы полицейские не могли опознать их, и его прозвище было Мистер Божанглз.
Мне больше нравится думать об этом, чем о том, почему дед Тене вдруг завел со мной такой странный разговор. Когда я снова поднимаю глаза, он смотрит на меня с таким выражением, что мне становится не по себе.
— Мы никогда не уделяли тебе достаточно внимания, — говорит он. — А зря.
Я не понимаю, что он имеет в виду, бормочу:
— Вы уделяли мне достаточно внимания. — И улыбаюсь, пытаясь сделать вид, что все нормально.
— Ты всегда был рядом, — произносит он.
— Что? О чем ты?
Но дед Тене лишь снова качает головой.
Сэмми добирается до того момента, когда он впадает в раж и все духовые и скрипки сливаются в один великолепный, берущий за душу хор. И я с ужасом вижу, как по щеке деда Тене ползет слезинка, оставляя за собой блестящую дорожку.
— Что случилось, дед Тене? Тебе опять нехорошо?
Он качает головой:
— Нет, я в полном порядке.
— Точно?
Он силится улыбнуться мне, хотя глаза у него на мокром месте.
— Точно. Все хорошо, сынок.
— Чего тебе принести? Еще чаю?
— Нет… ничего не надо.
— Ты, наверное, устал? Что мне сделать?
Я просто не могу усидеть на месте. Это мучение какое-то. Я никогда еще не видел деда Тене таким и не понимаю, что делать.
— Со мной все в порядке. — Он вскидывает глаза на меня, беспокойно ерзающего на стуле. — Что-то я и вправду немного устал, сынок. Вздремну, пожалуй, немного.