Невидимые знаки
Шрифт:
Вот дерьмо.
Что, если Эстель сойдется с Коннором? Что, если пройдут годы, Коннор вырастет в симпатичного мужчину, и она бросит меня ради более молодого товара?
— А! — Я схватился за голову, желая разорвать свой мозг и вырвать оттуда такие отвратительные мысли.
Руки Эстель легли на мои запястья, потянув вниз. В ее взгляде плескались озабоченность и ласка.
— Гэл, я не знаю, что привело к этому, но мне жаль, если я вызвала это тем, что была такой тихой. — Встав на цыпочки,
Я не поддался.
Я не поддался поцелую.
Насколько я знал, это был поцелуй расставания.
Моя спина напряглась, а мышцы задрожали от желания ударить что-нибудь или убежать.
Пиппа двинулась вперед, настороженно стоя в нескольких футах от меня.
— Пожалуйста... не ссорьтесь. Я люблю вас обоих. Пожалуйста. — Ее глаза наполнились слезами.
Бедный ребенок был слишком чувствителен к потере тех, кто был ей дорог.
Я тяжело вздохнул.
— Все в порядке, Пиппи. Мы не ссоримся.
Эстель опустила взгляд, борясь с гнетущим грузом, с которым она боролась уже несколько недель. Меня убивало то, что она не позволяла мне бороться за нее. Неужели она не видела, что я уничтожу все, что причинит ей боль... много раз... и прогоню в подземный мир, чтобы убедиться, что оно мертво и больше никогда не сможет причинить ей боль?
Мое сердце заколотилось, как у зараженного бешенством животного. Я обхватил ее щеки и облегченно вздохнул, когда она прижалась лицом к моей ладони.
— Пожалуйста... Эстель, я умоляю тебя. Скажи мне, что случилось. Я схожу с ума от беспокойства.
Маленькая улыбка озарила ее губы.
— Ну, ты можешь перестать думать, что я тебя больше не люблю. На самом деле, я люблю тебя даже больше, чем раньше.
Я не знал, как это возможно, но я принял это.
Я бы принял все, что она мне дала. Я бы выжил на одних обрывках нежности, если бы это было все, что она могла предложить.
— Хорошо... — Я провел большим пальцем по ее нижней губе, прекрасно осознавая, насколько мягким и теплым был ее рот. — Тогда скажи мне... в чем дело?
Ее плечи напряглись, морщины, прочертившие ее лоб, вернулись, и она не могла держать зрительный контакт.
— Это... то есть... я хотела сказать тебе... но... я не могу.
Что сказать?
Мое сердце упало на ноги.
— Ты... ты ведь не больна, правда?
Я не мог смириться с мыслью, что она оставит меня, но я впал бы в кататонию при мысли о ее смерти.
Она никогда не могла умереть.
Я запрещаю ей это.
Подтащив ее к почти готовому к отплытию плоту, я схватил ее за бедра и усадил на деревянную (надеюсь, плавучую) платформу.
— Мы отплываем. Прямо сейчас. Мы принесем тебе лекарства. Все, что тебе нужно, чтобы поправиться.
Паника покрыла мои ладони потом, пока
— Коннор, избавься от этого осьминога, он нам не нужен. Захвати соленую рыбу и копченую ящерицу. Мы уходим. Прямо сейчас. Эстель нужна помощь.
Лирический смех Эстель был единственным, что доносилось до меня сквозь мое бешенство. Ее пальцы скользнули по моим волосам, притягивая мое лицо к своему.
Наши губы соединились.
Наши вкусы смешались.
Мой хаотичный мир снова обрел центр.
Дыша на мои губы, она прошептала:
— Гэл... я люблю тебя. И прости, что не сказала тебе. Это было неправильно с моей стороны. Но видеть, как ты боишься, что я больше не хочу тебя, или паникуешь, что я умираю... Я не могу хранить это в тайне. — Ее губы дрогнули в грустной улыбке. — Кроме того, не похоже, что я смогу хранить это в тайне долго.
Пиппа придвинулась ближе, Пуффин волшебным образом оказался у нее в руках.
— Так... ты не больна, Стелли?
Эстель покачала головой.
— Нет, я не больна, Пиппа. — Что-то затуманило ее глаза. — Однако в ближайшие месяцы мне понадобится ваша помощь. — Она фыркнула от собственного страха. — Я не могу сделать это сама.
— Что сделать? — пробормотал я. — Скажи мне. Я сделаю все для тебя, Эстель. Ты знаешь это.
Она улыбнулась.
— Я знаю. Спасибо, Гэл. Просто знать, что ты будешь рядом со мной, уже достаточно.
— Достаточно для чего?
— Чтобы понять, что я могу не выжить, но у меня гораздо больше шансов, когда моя семья помогает мне.
Может. Не. Выжить?
— Какого черта, Эстель?
Ее указательный палец зажал мне рот, заставляя меня молчать.
Ее глаза пылали зеленым и карим признанием.
— Я беременна, Гэллоуэй. И я в полном ужасе.
…
АВГУСТ
В течение следующего месяца я чередовал неконтролируемую ярость и немыслимое отчаяние.
Как только Эстель рассказала мне об этом, с ее плеч словно соскользнул десятитонный груз и приземлился прямо на мои.
Она лучше спала, лучше ела и больше не прятала свой растущий живот за черной футболкой Коннора.
Ее бикини обнажило маленький бугорок, который в обычных обстоятельствах был бы едва заметен, но благодаря выдающимся ребрам и бедрам ее живот был единственным предметом, который увеличивался с каждым днем.