Невидимый мистер Грин
Шрифт:
— Мне нужно увидеться с мистером Портманом, — надавил он.
— Сожалею.
— Тогда, может быть, мне лучше объяснить вам. — Фин склонился над столом, надеясь, что выглядит как зловещий мафиози. — Послушайте. Я пришел по поручению одного клиента, — сказал он мягко. Поставив тяжелый портфель на стол, он погладил его. — Там пленки. Вы понимаете?
— Нет, я не понимаю, — ответила она. — Возможно, вам лучше назвать имя этого клиента и характер вашего бизнеса.
— Угу. Нет, у меня собственные правила, мисс. Я сам представляю свои интересы и никто
— Это угроза?
— Нисколько. Но если я уйду отсюда, никто никогда не услышит эти пленки. Я говорю, это срочно.
Через несколько минут его препроводили в отделанный панелями кабинет мистера Портмана. Общее впечатление изысканности портило окно с большим квадратным куском картона вместо стекла в нижней части.
— Прошу садиться, мистер Фин. Одну минуту. — У Портмана было широкое, круглое лицо, в свои пятьдесят он пребывал в отличной форме. Темные волосы, поседевшие на висках, были зачесаны над ушами назад в аккуратными волны. Строгий элегантный костюм завершал образ типичного адвоката: читателя «Таймс», гольфиста, члена клуба консерваторов, жителя пригорода, заседающего в местном совете. Однако его лицо было слишком неофициальным, слишком подвижным для лица адвоката и слишком крупным. Это было лицо конферансье. Фин уже однажды встречал такое лицо, которое весело смотрело из-под соломенной шляпы с лихо заломленными полями и принадлежало мяснику. Мясник этот снискал себе большую популярность скабрезными шутками, заставляя домохозяек трястись от смеха над сосисками.
Портман сделал несколько пометок серебряным карандашом, затем откинулся в кресле.
— Полагаю, вы пришли поговорить об этих таинственных пленках, — сказал он. — Вы определенно взбудоражили мисс Эмерсон.
— Верно, а как еще я мог добиться встречи с вами.
— Встречи с какой целью?
Фин прочистил горло.
— Вопрос частного характера. Кажется, вы являетесь членом клуба, основатели которого называют себя Семерка Разгадчиков?
Портман посмотрел слегка удивленно, но ничего не сказал.
— Я хотел бы немного поговорить с вами об этом клубе. Как давно вы контактировали с другими членами?
— Что вам надо, мистер Фин? Кто вы такой?
— Я частный сыщик. В настоящий момент я не могу раскрыть вам имя моего клиента, но...
— В таком случае ничем не могу помочь. Всего хорошего.
— В таком случае мой клиент— мисс Доротея Фараон.
— Дьявол! Зачем Доротее нанимать кого-то, чтобы выйти на меня?
Фин вздохнул.
— Думаю, будет лучше, если я заговорю первым, а потом посмотрим, что вы захотите добавить. Вы, конечно, знаете о предстоящем воссоединении. Кстати, вы собираетесь быть?
— Возможно. Дальше.
— Хорошо. Майор Стоукс не сможет прийти. Вчера ночью он скоропостижно скончался.
— Серьезно? Бедный старый шельмец. — Спустя мгновение Портман добавил: — Вы сказали «скоропостижно»?
— Так говорит полиция. Очевидно, ему угрожали.
— Понятно. Подозревается убийство?
Фин пожал плечами.
— Я всего лишь навожу справки. Что вы можете рассказать мне о майоре?
— Почему я
Полагаю, на самом деле он был безвредным. Каким-то образом он примирил свои взгляды со взглядами своего короля и нации в достаточной степени, чтобы возобновить свою деятельность. Как бы то ни было, мы распустили клуб в 1940, и я больше никогда его не видел.
Зажужжал интерком, и электронная версия секретаря напомнила Портману, что через десять минут у него назначена встреча.
— Спасибо, мисс Эмерсон. Я помню. — Он достал карманные часы, открыл их и положил на стол. — На чем я остановился?
— На войне.
— Да. Стоукса я с тех пор не видел. Но однажды мне довелось услышать о нем.
— В армии?
— Да, вы догадливы. Я пошел в армию; служил, естественно, по юридической части. Там я пересекся с человеком, который защищал Стоукса в военном трибунале. Подзащитный обвинялся в том, что выдавал себя за бригадира, нацепив кучу наград, носить которые не имел права. Жаль, что не могу вспомнить всю историю, она довольно интересная. Очевидно... — Портман придвинулся в своем кресле поближе и стал похож на давнего мясника-балагура. — Очевидно, Стоукс хотел защищаться на том основании, что служил в военной разведке, — каким он был, вы знаете.
— Не знаю. Должно быть, в то время он был важной персоной.
— Полноте. Он только числился майором, в действительности же для ответственных заданий он был непригоден. Некоторое время работал шифровальщиком: расшифровывал простые сообщения наравне с сержантами и младшими капралами. Но затем в один прекрасный день майор начал сам получать шифровки. Чушь несусветная. Они перевели его на менее ответственный участок, но стало только хуже. Потом он самовольно оставил часть. Засекли его в Шропшире, видимо, там он и стал самозванцем. В свою защиту он заявил, что шифровки ему посылал Бог, он же повышал его в звании и так далее. Он пытался выдвинуть эти аргументы на военном трибунале.
Естественно, его признали невменяемым. Он был госпитализирован и выпущен со справкой —так мне сказали. Это было примерно в 1943 году.
— Я заметил, — вставил Фин, — что он жил в крайней нищете. Вы знали об этом?
— Откуда? С момента роспуска клуба я его не видел. О, я понимаю, к чему вы клоните — что случилось с его военной пенсией? Как ни странно, мне кажется, я кое-что знаю об этом. Со слов моего коллеги это был замечательный юридический момент. Вот, вспомнил: был запущен механизм по лишению его звания майора и разжалования в рядовые до того, как он чокнулся. Поэтому демобилизовался он рядовым. Образно говоря, его пенсия — пинок под зад.