Невидимый мистер Грин
Шрифт:
Я понимаю, что в наши дни водочных и комплексных туров в Ленинград стало немодным воспринимать Россию как угрозу. Это тоже является частью плана. Тем не менее я располагаю убедительным доказательством неминуемого вторжения, которое произойдет в ближайшие пять лет!
Именно в это время живые роботы из Франции (большинство из них коммунисты) закончат рыть тоннель под нашим проливом.
Школа криптоанализа послужила мне бесценным подспорьем в деле раскрытия генерального плана вторжения. Зная, что одиозный напиток «водка» используется для того, чтобы притупить свободолюбивые мозги британских подданных (я заметил, что пьющий
VODKA
w р е I b
х q f m с у г g n d Z S Н О Е
Смысл z-shoe{42} понятен: «Не было гвоздя — подкова пропала. Не было подковы — лошадь захромала. Лошадь захромала — командир убит...»{43} В общем, проиграли войну из-за того, что в кузнице не было гвоздя. Я предположил, что этот невинный стишок ни что иное как стратегический план сражения, выраженный в трех основных фазах. Фаза «гвоздь» уже пройдена, сейчас мы находимся в середине фазы «подкова».
Я знал, что в следующей фазе будут задействованы лошади. Я изучил информацию по скачкам в качестве ключа, и не без успеха. Клички многих победителей завуалированно отсылали к России или Красным. Возможно, это простое совпадение, но среди победителей я обнаружил таких лошадей, как Нижинский (русский танцор), Русский Герой и Красный Аллигатор. А, может, я нащупал невидимую руку НКВД? Считаю, что ваш офис должен с этим разобраться: возможно, владельцы лошадей, выбирая клички, находились под влиянием водки либо испытали воздействие гипнотических лучей из космоса.
Полное подтверждение этому пришло с победителем Grand National в 1973 году — лошадью по кличке Красный Ром. Ром=водка, лошадь-подкова, и серия завершена!
Увы, моя активность не осталась незамеченной. Каким-то образом (возможно через спутник-шпион) красные вышли на меня. В читальном зале своей местной библиотеки я мог поднять глаза и видеть, как какой-то незнакомец смотрит на меня или же намеренно отводит взгляд! В супермаркете я слышал, как незнакомцы обсуждали меня за пределами видимости в соседнем проходе. Стало невозможным укрыться от слежки на улице: если я поворачиваю за угол, чтобы избежать одного агента, как тут же на смену ему появляется другой. Когда я иду в прачечную, женщины-агенты, выдавая себя за обычных домохозяек, сидят и смотрят на мое отражение в стеклянных дверцах стиральных машин.
Теперь я знаю, что они хотят убить меня. Первым сигналом послужило воровство молока с порога моего дома — жалкая попытка заставить меня выпить яд из России вместо него. Также звонили в дверь в нечетные часы — метод, знакомый Павлову и другим русским ученым, призванный пробудить у меня тягу к водке.
Когда первые акции потерпели неудачу, в дверь позвонил человек по фамилии Гоин (фамилия ненастоящая, разумеется!!). Он пытался подкупить меня, чтобы я уехал на «курорт» (с которого я, по идее, не должен был вообще вернуться!), а потом начал запугивать и угрожать. Однажды он сказал, что меня могут поместить в психиатрическую больницу. Потом обещал устроить одиноко проживающему старику, то есть мне, ситуацию «попал под колеса».
Моя несгибаемость, должно быть, поразила его. Такие типы не ожидают от человека преклонных лет сопротивления, им кажется,
Я похоронил Бисквита и сообщил в полицию. Они, конечно, выдали все это за проделки местной детворы. Кстати, это может быть правдой, поскольку красные не прочь опуститься до того, чтобы использовать невинных детей в своей грязной работе.
Теперь я знаю, что стою на пороге «ликвидации». Я более чем уверен в этом, так как обнаружил, что Красный Ром означает убийство, написанное в обратном порядке{44}. Я смирился со смертью, но я отказываюсь умирать в молчании. Поэтому я пишу вам о плане вторжения, надеясь, что мое предупреждение придет не слишком поздно...
С этого места письмо окончательно свернуло в лунатический бред и заняло еще сорок шесть страниц убористого текста. Майор небрежно оперировал идеями об устройствах контроля мыслей и лучах смерти, рассказывал о планах отравления британских сладостей и прохождения сквозь земную кору под Великобританией с целью превращения острова в вулканический Холокост. Наиболее изощренные и далеко идущие теории выводились из самых банальных вещей: тщательное наблюдение за номерными знаками на припаркованных автомобилях выявило график Армагеддона, безобидные кроссворды сообщили ему имена «всех высокопоставленных агентов НКВД». Все это было прекраснейшим образом аргументировано, звучало логично и, конечно, служило диагнозом.
Фин прочитал письмо с разделенными чувствами. Его одновременно ужаснула откровенная душевная болезнь автора и восхитило его богатое творческое воображение. Письмо легко ставило знак равенства между марсианами и Великой пирамидой, но это было безумие одного порядка: несчастный, одинокий, по всей видимости, больной старик увеличивал свое отчаяние, выдумав против себя всемирный заговор.
В некотором смысле сюжет поражал реализмом. Мир действительно повернулся против стариков, к которым относился майор Стоукс. Битва шла не между давно несуществующим «НКВД» и МИ6, она шла между той злобной, бесформенной массой, именуемой Современным Обществом, и горсткой забытых пенсионеров. Общество, вооруженное высокомерием и безразличием, используя голод и бюрократию, несомненно, одержит победу.
Кем подвизался таинственный Грин, Фин мог только догадываться: социальный работник, сборщик ренты или, может быть, всего лишь благонамеренный, но докучный сосед. Он, возможно, предложил майору помощь, но слишком поздно — майор теперь видел в каждой протянутой руке злобный кулак, а в каждом звонке или стуке слышал поступь врага.
Фин откинулся назад и протер глаза. Он не заметил, как зашло солнце и наступил вечер. По пути на кухню за чашкой горячего крепкого кофе, он остановился, чтобы задернуть шторы.
Вечерний смог затянул Лондон, и фонари с натриевыми лампами заставили светиться улицы желто-оранжевым. Это дымка ничто по сравнению со знаменитыми «гороховыми супами»{45} прошлого, теми гнетущими, ядовитыми туманами, которые сделали Лондон историей. Но даже в ней было обещание зла. Фин представил Холмса и Ватсона, в извозчичьей карете спешащих по невидимым улочкам, чтобы предотвратить убийство. Он представил Пруфрока{46}, спешащего сквозь желтый туман на встречу с холодной, убийственной похотью. Представил он и потрепанного секретного агента Грэма Грина{47}, убегающего от своих преследователей, которые «наверное, попробуют воспользоваться туманом»{48}.