Невидимый муж

Снегова Анна

И нельзя уклониться, нельзя избежать настойчивого зова древних слов.

Как во сне встаю с лавки. Свеч я не зажигала – у меня их нет.

В комнате совсем темно.

Хорошо, что собираться не долго. Праздничного наряда я сегодня тоже не приготовила. Самое лучшее мое, единственное более-менее целое платье потеряла у проруби. Я откладывала как могла неприятную подготовку, в результате, дура, стирать понесла только с утра. Думала, успею над печью высушить… но появление Ципиона совсем вывело из равновесия.

Вспоминаю

о нём, и горлу подкатывает противный комок. Внутренности сжимает ужас. На секунду малодушно думаю о том, чтобы остаться дома и никуда не ходить… но тогда ещё до утра он явится за мной прямо сюда.

Трясущимися руками кое-как причёсываюсь беззубым гребнем, по давней традиции остаюсь простоволосой. На Празднике женихов должно быть сразу видно таких, как я. Косу сплетают только просватанные. Две косы – замужние.

Чуть не забываю браслеты.

Возвращаюсь от порога.

Тускло-серый металл, который почти не блестит в лунном свете, тяжело и веско ложится в карман, что нашит на юбку моего платья.

Когда запираю дверь домика снаружи, на секунду меня ведёт и кружится голова – настолько сильно, что приходится прислониться к дверному косяку. Ведь вполне возможно, что сюда я больше не вернусь.

В доме Ципиона уже живут двое его личных рабынь. И четверо – отцовских.

Их семье принадлежит одна из самых богатых усадеб Долины.

У рабынь Ципиона всегда потухшие глаза.

…В конце концов, решаю, что какой-нибудь колодец в его усадьбе тоже есть, и беру себя в руки.

Я должна пойти.

Три раза переживала уже этот позор – так или иначе, сегодня будет последний.

***

На просторной, хорошо утоптанной площади высится резной сучковатый столб, сегодня он украшен лентами и серьгами. Под ним – пироги и крынки молока, накрытые вышитыми полотенцами, подношения предкам. Рядом горят высокие костры. Бросают тени на лица многочисленных людей, которые пришли сюда сегодня, чтобы отпраздновать один из самых важных праздников в году.

По краям широкого круга положены толстые брёвна для почётных гостей. Отцов семейства, старейшин, Охотников.

Другой край – там стоит толпа молодых парней, которые держатся особняком. Шумно переговариваются, хохочут, толкают друг друга локтями, бьют по плечу.

Мне, конечно же, в другую сторону – к стайке разряженных, оживлённо-румяных девушек.

Детей в такой день традиционно оставляют дома со стариками.

Но стоит мне подойти, старшая дочь Первого охотника, сестра Ципиона, бросает на меня такой презрительный взгляд из-под золотых монист, которыми густо украшен её лоб, что я отшатываюсь и не решаюсь подойти, остаюсь в стороне, одна. Её подруги шепчутся, то и дело оглядываясь на меня. И хихикают.

Невесты, которые вошли в подходящий возраст. У каждой в кармане приготовлен браслет. Я уверена, многие уже давным-давно сговорились с милыми сердцу парнями. Семьями тщательно

подсчитано и рассмотрено приданое. Смотрины прошли успешно. Передача браслета жениху – простая формальность. Для этих девочек сегодня и правда праздник.

Две сестры Ципиона пришли сегодня с браслетами. Катрине девятнадцать, тонкая и гибкая как лоза, она сверкает большими чёрными глазами с поволокой на группу парней, изгибается так, чтоб получше было видно пышную грудь, что натягивает белую ткань рубашки. Играет, дразнит – она еще два года минимум станет водить парней за нос и наслаждаться свободой. Прежде, чем выберет самого лучшего и самого богатого жениха.

Из тех, кто останется после её старшей сестры, конечно же. Дородная и статная Армина откидывает тугой локон на спину, держит себя королевой. Ей двадцать один, как и мне. Последний праздник, она сегодня точно сделает выбор. Уж её-то никогда не коснётся позор стать рабыней. Не представляю себе парня, который отверг бы её браслет, если б она снизошла его подарить. Уж у неё-то наверняка украшение из тех, которые кузнец начинает за полгода до праздника мастерить. И ещё с десяток вариантов капризная заказчица забракует.

Охотники даже здесь держатся обособленной группой. Простые парни смотрят с завистью на их оружие, кожаный доспех, наглые улыбки, особые причёски – волосы Охотники собирают косами у висков, а дальше оставляют распущенными по спинам. Отращивают длинными специально.

Чтобы видно было сразу в любой толпе. Им особый почёт. Потому что лишь Охотники могут заходить в Мёртвое поле так далеко, чтоб приносить редкую дичь, которая не водится в Долине. Снежных козлов, серебряных лис, мех которых ценится настолько высоко, что лишь у Первого охотника есть из неё воротник на зимнем плаще. Всё добытое продаётся за баснословные деньги, увозится куда-то далеко.

На самом деле, я поняла вдруг, что не знаю, куда. Что я вообще почти ничего не знаю о мире за пределами Долины.

Пока топчусь на границе света и тьмы за пределами общего круга, потерянно жду начала церемонии, в голове бродят странные мысли.

Что, наверное, кто-то когда-то всё же пересекал Мёртвое поле. Иначе откуда бы у нас взяться россказням о дальних странах? Скорее всего, кто-то из Охотников. Их учат с детства выживать в суровых условиях Пустошей. Простым смертным с ними не тягаться.

Правда… нашёлся всё же один.

Безумец. Чужак. Неправильный, непонятный… о котором я приказала себе не думать весь вечер, но мысли упрямо возвращались.

Значит, так и не пришёл в деревню, как обещал. Наверное, они со своим котом так увлеклись охотой, что добрели до другого какого-нибудь селения. Их много в Долине. А может, заблудились в метели… хотя, это вряд ли.

В любом случае, глупо было надеяться еще раз с ним повстречаться, до того, как…

Не бывает сказок для таких, как я.