Невидимый заговор против человечества

Сенченко Н. И.

Французский король Луи XVI не ждал, когда созреет революционная ситуация, чтобы пресечь страдания народа. С первого года своего правления он начал воплощать реформы. В 1775 г. он попытался ввести свободное обращение зерна — таким образом вызвав недовольство монополистов, которые в отместку призвали к “Мучной войне”. В 1776 г. он предложил уменьшить пошлину, что парламентская оппозиция сумела “успешно” предотвратить. В 1779 г.

он отменил все формы рабства в своих владениях, приглашая “всех вельмож, имеющих феодальные владения и общины, последовать его примеру”. В 1780 г. он отменил пытки. В 1784 г. он предоставил свободу совести Протестантам. В 1787 г. он предложил равенство территориального налогообложения, устранение налога на соль и вновь предложил отмену пошлины и свободное обращение зерна. В 1787 и 1788 гг. он предложил реформы в правосудии, равенство всех граждан в любой форме занятости, отмену тайных доносов и большую свободу прессы. Тем временем он продолжал уменьшать расходы на содержание двора и преобразовал тюрьмы и больницы. Наконец 8 августа 1788 г. он объявил о сборе всеобщей ассамблеи, на которой предоставил двойное представительство Третьему сословию.

Весной 1789 г.

у французского народа были, таким образом, все причины выражать надежду на будущее и верить, что теперь, наконец, все их утраты будут возмещены. Разве не издал Король обращение к народу, в котором говорилось: “Его Величество желает, чтобы в пределах его королевства и во всей стране каждый человек мог быть уверен, что его чаяния и просьбы будут услышаны” [535] .

Однако королевские реформы не интересовали те подрывные силы, которые были включены на разрушение Франции. Эти подрывные теории исходили из определенных секретных обществ, цели которых английский автор Джон Робисон описал в своей книге под названием “Доказательства заговора против всех религий и правительств Европы, подготовленного на тайных собраниях масонов, иллюминати и читательских обществ”. Робисон, который сам был подлинным франкмасоном, совершил поездку по европейским ложам, где обнаружил, что в жизнь воплощаются новые формы масонства. Как во Франции, так и в Германии ложи стали прибежищем многих прожектеров и фанатиков. И в науке, и в религии, и в политике все, кто использовал тайну и свободу слова, поддерживались на этих встречах… Под их руководством масонство стало полностью нежеланным, почти в прямой оппозиции к власти. Система, заимствованная из Англии, где соблюдалось правило, что все, что не касается религии или правительства, может свободно обсуждаться в ложах, подпала под влияние секты. Лидеры этой секты “не верили ни единому слову, какое ими произносилось, и любой доктрине, какую они проповедовали”, и чьим “истинным намерением было отменить всю религию, свергнуть все правительства и превратить мир во всецелый грабеж и разрушения” [536] .

535

Nesta H. Webster. The French Revolution. A Study in Democracy. London. Constable and Company Ltd, 1922. — P. 6.

536

Nesta Н. Webster. The French Revolution. A Study in Democracy. London. Constable and Company Ltd., 1922. — P. 10.

Новая энциклопедия “Британика” сообщает, что во Франции “зарождалась политическая система и философские взгляды, противоречившие христианству, фактически противостоящие ему… Братство, проповедуемое такими группами, как якобинцы, членами секретных масонских обществ и иллюминатами, тайным рационалистским обществом, составляло конкуренцию католическому сознанию общества” [537] .

Исследователь тайных обществ доктор Неста Вебстер более точно выразила эту мысль, написав в 1924 г. следующее: “Масоны… породили Революцию во главе с пресловутым герцогом Орлеанским” [538] .

537

The New Encyclopaedia Britannica. — Vol. 26. — P. 891.

538

Nesta Н. Webster. Secret Socienties and Subversive Movements (Palmdale, CA: Omni Publications, reprint of original 1924 edition). — P. 165.

Автор Брэмли также писал: “Во время первой Французской революции ключевым лидером мятежников был герцог Орлеанский, гроссмейстер французского масонства до своей отставки в пик Революции. Маркиз Лафайетт, введенный в масонское братство Джорджем Вашингтоном, также играл важную роль в деле Французской революции. Якобинский клуб, который был радикальным ядром революционного французского движения, был основан видными масонами” [539] .

Именно герцог Орлеанский, гроссмейстер масонской ложи Великого востока, как сообщалось, скупил все зерно в 1789 г. и либо продал его за границу, либо спрятал, таким образом создав голод среди простых людей. Галарт Монтюи, современник, вменял вину за организацию Революции почти исключительно герцогу Орлеанскому, добавляя, что тем “двигала невидимая рука, которая, вероятно, руководит всеми событиями нашей истории, ведет нас к цели, которую мы не видим в настоящее время…” [540]

539

William Bramley. The Gods of Eden. San Jose. CA: Dahlin Family Press. — 1990. — P. 326.

540

William T Still. New World Order: The Ancient Plan of Secret Societies. Lafayette, LA: Huntington House Publishers, 1990. — P 85.

Изучив огромное количество документов того времени, доктор Неста Вебстер отмечает: “Если тогда, как утверждается, Французская революция была подготовлена в масонских ложах и многие французские масоны хвастались этим, то следует добавить, что именно иллюминированное масонство совершило революцию и что масоны, приветствовавшие ее, были иллюминированными масонами, наследниками той же самой традиции, привнесенной в ложи Франции в 1787 г. учениками Адама Вейсгаупта, “патриарха якобинцев” [541] .

541

Nesta Н. Webster. Secret Socienties and Subversive Movements (Palmdale, CA: Omni Publications, reprint of original 1924 edition). — P. 244.

Так,

Орден иллюминати отказывался от христианства, защищал чувственные удовольствия, верил в уничтожение монархий и называл патриотизм и лояльность ограниченными предубеждениями, несовместимыми с всемирной благотворительностью. Кроме того, они считали всех правителей узурпаторами и тиранами, и все привилегированные классы их соучастниками; они хотели отменить законы, которые защищали собственность, накопленную длительно и успешно работающей промышленностью и не допустить в будущем любое такое накопление; они намеревались установить всемирную свободу и равенство, неотъемлемые права человека, и в качестве подготовки ко всему этому они намеревались выкорчевать всю религию и обычную этику, и даже сломать порядок обычной жизни, уничтожив почитание брачных союзов и забрав воспитание детей из рук родителей” [542] .

542

Nesta Н. Webster. The French Revolution. A Study in Democracy. London. Constable and Company Ltd. — 1922. — P 14.

Это были как раз те принципы, которые породили события во Франции в 1793 и 1794 гг., а метод, благодаря которому этот план был непосредственно воплощен, можно отнести к влиянию Вейсгаупта. Среди иллюминатов, говорит Робисон, “ничто так часто не обсуждалось, как уместность использования, во имя благих целей, средств, которые злые люди используют для злых целей; и это преподносилось так, что блага, возникшие в конечном результате, оправдывали используемые средства, и что мудрость и добродетель заключаются главным образом в определении этого баланса. Это вызывало серьезные опасения, поскольку было очевидно, что ни у кого не возникло бы угрызений совести, если бы оказалось, что орден воспользуется этим, потому что величайшей целью ордена было завладеть властью в любом случае” [543] .

543

Там же. — С. 15.

Именно эта доктрина дает ключ к пониманию направленности деятельности ведущих революционеров Франции и которая, как мы увидим позже, привела к господству террора.

Квентин Крофорд, друг Марии Антуанетты, в своем письме к Питту в 1794 г. отмечал: “Есть большое сходство принципов из тех, что нам известны, между иллюминати и ранними якобинцами, и я убежден, что семена этих многих экстравагантных и дьявольских доктрин, распространяемых с таким беспрецедентным изобилием во всех очагах Франции, привнесены из Германии. Ложи немецких Вольных каменщиков и иллюминати были, таким образом, источниками, откуда появлялись все эти анархические планы, которые в итоге завершились террором, и именно на знаменитой встрече масонов во Франкфурте–на–Майне, за три года до Французской революции, планировалось убийство Луи XVI и шведского короля Густава III” [544] .

544

Nesta H. Webster. The French Revolution. A Study in Democracy. London. Constable and Company Ltd., 1922. — P. 23.

Но кто же делал непосредственно революцию, кто был исполнителем? Об этом очень красноречиво пишет Неста Вебстер: “К весне 1789 г. население Парижа разделилось на две большие группы, подверженные эмоциям — надежде и страху. Надежда основывалась на неоправданных перспективах Генерального совета, который намерен был возродить королевство, страх исходил из паники о надвигающемся голоде и присутствия среди них таинственных незнакомцев.

Огромная благотворительная деятельность короля, дворянства и духовенства способствовала привлечению толп голодных крестьян в Париж, где они трудоустраивались за средства короля на холмах Монмартра, и скоро стали добычей орлеанистских лидеров, которые завербовывали многих из них к себе на службу с целью восстания. Но даже это огромное пополнение преступного мира Парижа было незначительным меньшинством среди законопослушных граждан, и тогда лидеры изобрели новые меры. К концу апреля мирные граждане с ужасом увидели банды оборванных людей ужасного вида, вооруженных толстыми дубинами, проникающих сквозь заслоны в город. Этот зловещий контингент не следует, как пытаются нас уверить некоторые историки, путать с предыдущими толпами крестьян — “это были ни рабочие и ни крестьяне, — говорит Мадам Виже ле Бран, — казалось, что их нельзя отнести ни к какому классу, как только к бандитам, столь ужасающими были их лица”. А Монтюи добавляет, что это делалось преднамеренно — “их проинструктировали искажать свои лица так, чтобы они стали объектом ужаса для всех парижан”. Другие современники, чьи суждения точно совпадают с предшествующими, добавляют, что эти люди были “иностранцами… они говорили на странном языке”. Буйе заявляет, что “это были бандиты с юга Франции и Италии”, в то время как Мармонтель описывает их как “марсельцев”… Грабители и убийцы, жаждущие крови и добычи, смешивавшиеся с массами, вдохновляли их своей свирепостью” [545] .

545

Nesta H. Webster. The French Revolution. A Study in Democracy. London. Constable and Company Ltd, 1922. — P. 24, 25.

Марсельцев в 1792 г. в Париж не вызывали. Как бытует общее мнение, их помощь, очевидно, потребовалась немного позже и связывалась с первыми успехами в начале революции.

То, что эти бандиты с юга были преднамеренно заманены в Париж в 1789 г., нанимались и оплачивались революционными лидерами, является фактом, подтвержденным многочисленными авторитетными свидетельствами, слишком многочисленными, чтобы приводить их здесь подробно. А тот факт, что заговорщики чувствовали, что такая мера будет необходимой, имеет огромное значение, поскольку показывает, что, по их мнению, на население Парижа не следует делать ставку для достижения целей революции.