Невинное развлечение

Куин Джулия

— Я могу вам доверять?

— Можете, — сказал он, — хотя вы, наверное, знаете, что не всегда можно доверять джентльмену, утверждающему, что ему можно доверять.

— Верные слова, — вздохнула она, — но все же…

— Продолжайте.

— Так вот…

Ее взгляд стал каким-то отрешенным, словно она не сразу могла найти нужную форму для выражения своих мыслей. Когда она наконец заговорила, она смотрела куда-то мимо него.

— Я отвергла… ухаживания многих джентльменов.

Странное слово —

«отвергла», подумал Гарри, но не стал ее прерывать.

— Это не потому, что считала себя выше их. Во всяком случае, некоторых из них, — она посмотрела ему прямо в лицо, — тех, что были просто ужасны.

— Понимаю.

— Но большинство… Вроде бы в них не было ничего плохого. Но и хорошего не было. — Она печально вздохнула.

Ему это не понравилось.

— Конечно, в лицо мне этого никто не говорил, — добавила она.

— Но вы заработали репутацию слишком разборчивой невесты, не так ли?

Она бросила на него удрученный взгляд:

— Я слышала слово «придирчивая». Были и другие, но я не хочу их повторять.

Гарри вдруг заметил, что его левая рука непроизвольно сжалась в кулак. Оливия изо всех сил старалась преуменьшить значение этих слов, но он видел, что сплетня очень ее задела.

Она прислонилась к стене и замолчала.

И посмотрела вверх, словно хотела, чтобы кто-то свыше направил ее или простил. А может быть, просто понял.

Потом ее взгляд скользнул по толпе, и печальная улыбка тронула ее губы.

— Некоторые даже говорили: «Кого она ждет? Принца?» — Она повернулась в нему, подняв брови. — Вы понимаете, в чем моя дилемма?

— Понимаю.

— Если увидят, что я: его отвергла, я стану… — она прикусила губу, — не просто посмешищем… Даже не знаю, кем станут меня считать. Но приятным это точно не будет.

На его лице не дрогнул ни один мускул, но в его словах была доброта:

— Вы не должны выходить за него замуж только для того, чтобы доказать обществу свою благовоспитанность.

— Нет, разумеется. Но я должна по крайней мере оказать знаки внимания, положенные ему в соответствии с его титулом. И все должны это видеть. Если я просто его отошью…

Оливия вздохнула. Как она все это ненавидела! И никогда ни с кем об этом не говорила, потому что все стали бы ехидничать: «Нам бы твои заботы».

Она знала, что ей в жизни повезло, знала, что она может быть счастлива, знала, что не имеет права жаловаться на свою судьбу, да она и не жаловалась.

Разве что иногда.

А иногда ей хотелось, чтобы джентльмены перестали обращать на нее внимание, называть ее красивой, и привлекательной, и грациозной (насчет последнего у нее были большие сомнения). Она хотела, чтобы они перестали наносить ей визиты, просить у ее отца разрешения ухаживать за ней, потому что все эти джентльмены были «не те» и даже

за самого лучшего из них она ни за что не хотела бы выйти замуж.

— Вы всегда были хорошенькой? — спросил он очень тихо.

Это был странный вопрос. И вряд ли когда-либо прежде она бы стала на него отвечать, только…

— Да.

Почему-то ему ей было легко ответить.

Он кивнул:

— Я так и думал. У вас именно такое лицо.

Она вдруг повернулась и без всякой связи спросила:

— Я рассказывала вам про Миранду?

— По-моему, нет.

— Это моя подруга. Она вышла замуж за моего брата.

— Вы как раз писали ей письмо, когда я пришел к вам сегодня днем.

Оливия кивнула.

— В детстве она была гадким утенком. Худая, с очень длинными ногами. Правда, я никогда не обращала на это внимания. Она просто была моей подругой — самой лучшей, самой дорогой и красивой. Мы вместе делали уроки. Мы вообще все делали вместе.

Она взглянула на него, пытаясь понять, интересно ли ему все это слушать. Некоторые мужчины сейчас уже убежали бы. Боже правый, зачем выслушивать женщину, которая несет какую-то чепуху о детской дружбе?

А он просто кивнул, и она знала, что он ее понимает.

— Когда мне было одиннадцать лет — как раз был день моего рождения, — на праздник пришли все местные дети. Полагаю, что многие дети мечтали о том, чтобы их пригласили. Но была одна девочка — я уже не помню ее имени, — которая сказала Миранде что-то неприятное. Мне кажется, что до этого дня Миранде никогда даже в голову не приходило, что она некрасивая. И мне тоже.

— Дети могут быть недобрыми, — пробормотал Гарри.

— Так же, как и взрослые. Во всяком случае, в моей памяти этот случай остался навсегда.

Они оба замолчали на несколько минут, а потом он сказал:

— Вы не закончили свой рассказ.

— Что вы имеете в виду? — не поняла она.

— Вы не закончили рассказывать о Миранде. Что вы сделали?

Она все еще непонимающе смотрела на него.

— Я не могу поверить, что вы ничего не сделали. Даже в одиннадцать лет.

Улыбка начала расплываться на Лице Оливии, становясь все шире и шире. Она чувствовала ее не только на щеках и губах, но и в своем сердце.

— Я как следует поговорила с этой девочкой.

— Больше ее не приглашали на ваш день рождения?

Она все еще улыбалась.

— Больше никогда.

— Могу поспорить, что такие, как она, вашего имени не забыли.

— Да уж, конечно.

— А ваша подруга, как говорится в пословице, смеялась последней — вышла замуж за будущего графа Радленда. В ваших краях был кто-либо более завидным женихом?

— Нет, не был.

— Иногда, — в задумчивости сказал он, — мы все же получаем то, что заслуживаем.