Невинность и страсть
Шрифт:
Сердце молотом стучит в груди, а кровь в венах, должно быть, уже закипает. Не могу объяснить, что заставляет с непонятным упорством цепляться за тонкую ниточку. Почему этот черный ящичек так важен? Почему жизненно важна вся эта странная история? Медленно поднимаю крышку и поначалу вижу только роскошный алый бархат. Мгновение спустя обращаю внимание на то, что на нем покоится. На миг цепенею, а потом сердце начинает колотиться с новой силой.
Глава 5
Сосредоточенно рассматриваю содержимое шкатулки. Кисточка. Обрывок фотографии, разорванной так, что осталась только женщина. Это, конечно, Ребекка. Не знаю, почему не замечала, что до сих
Достаю снимок и вглядываюсь с особым вниманием. Ребекка оказывается миниатюрной красавицей с длинными светло-русыми волосами и сияющей улыбкой. Видимо, в момент съемки она чувствовала себя необыкновенно счастливой. Цвет глаз разобрать трудно; кажется, зеленые. А у меня карие. Восхитительный образ завораживает; с недоумением спрашиваю себя, зачем она разорвала фотографию. Но еще большее удивление вызывает то обстоятельство, что, разорвав, она зачем-то сохранила свою половину.
Внимание переключается на кисточку. Реликвия не менее странная, чем половина фотографии. Вынимаю кисточку и осторожно провожу пальцем по мягким волоскам: кончики сохранили легкий налет желтой краски. На деревянной ручке нет ни марки, ни логотипа. Вещь определенно была дорога Ребекке, что вовсе не удивительно, если вспомнить, что она работала в художественной галерее. Был ли герой дневников художником? Трудно сказать; варианты бесконечны. Вспоминаю Криса. Нет, не вспоминаю; постоянно думаю о нем и о его невыносимо зеленых глазах.
Аккуратно кладу фотографию и кисточку на место и ставлю шкатулку на тумбочку возле кровати. Включаю компьютер и набираю в поисковике имя «Крис Мерит». Почти мгновенно получаю изображения двух разных людей; всматриваюсь и понимаю, что один из них — точная копия Криса, только значительно старше. Его отец был знаменитым пианистом и жил в Париже. Не понимаю, как я могла забыть это обстоятельство и почему в воображении перепутала внешность отца и сына. Сходство между ними действительно поразительное, заметна лишь разница в возрасте.
Открываю статью в Википедии и читаю, что Крису не тридцать пять, а тридцать три, что он встречался с двумя моделями и актрисой. Понятно. Совсем иной мир, так что напрасно мне сегодня почудилось нечто романтическое. Узнаю, что художник ни разу не был женат, и вспоминаю слова мамы: мужчина, который не женился до тридцати пяти, либо гей, либо прячет в шкафу парочку скелетов. В горле снова застревает комок. Ах, как же мне не хватает мамы! Как хочется, чтобы она по-прежнему была где-то неподалеку, чтобы можно было ей позвонить, поговорить… впрочем, рассказывать о внезапной одержимости сексуальной жизнью незнакомой женщины скорее всего не стоит никому. Озадаченно прикусываю губу, строго спрашиваю себя, действительно ли я одержима сексуальной жизнью незнакомой женщины, и решительно даю отрицательный ответ. Если уж чем-то и одержима, то только ее безопасностью.
А если у Криса в шкафу таятся скелеты, могла ли Ребекка их обнаружить и превратиться в помеху, в нежелательного свидетеля? Идея настолько напоминает сюжет простенького детективного романа, что становится смешно. К тому же читаю дальше и узнаю, что Крис Мерит постоянно живет в Париже. А это означает, что в Сан-Франциско он приехал ненадолго. Да и вообще скорее всего уже уехал.
В душу закрадывается предательское разочарование. Крис — первый мужчина, которым я заинтересовалась после того, как несколько лет назад рассталась с Майклом Найтом — генеральным директором крупной компьютерной компании, с которым познакомилась на благотворительном вечере. Познакомилась и вскоре поняла, что выбрала неподходящего человека — из тех, что стремятся повелевать, контролировать,
Открываю один из дневников и начинаю читать.
«Сказала, что больше не хочу с ним встречаться. Ответил, что сам будет решать, когда мне с ним встречаться, а когда нет. Можно было догадаться, что уйти просто так, по собственному желанию, не удастся. Следовало предвидеть, что он позовет, потребует, и отказать не хватит сил. Прежде чем успела что-нибудь понять, оказалась в хранилище среди бела дня, когда поблизости было полно народу.
Он прижал к стене и сорвал с меня трусики. Обжег шею горячим дыханием и прошептал на ухо:
— Ты ведь знаешь правила; знаешь, что заслужила наказание.
Да, я знала и потому крепко зажмурилась. И не только знала, но тоже отчаянно его хотела. Вот во что я превратилась, вот что он со мной сделал. Сгорала от нетерпения, была готова умолять о единственном деянии, которое в эту минуту казалось важным… о наказании.
Первый шлепок по попе доставил одну лишь боль, но я не закричала. Не могла кричать — меня наверняка бы услышали. Вскоре, как всегда, боль трансформировалась в сладостное удовольствие. Теперь уже вожделение захватило полностью, без остатка. Он вонзился, и я с трудом сдержала страстный стон. Хотелось испытывать боль еще и еще. Я снова оказалась беспомощной перед его безграничной властью.
Когда экзекуция закончилась, он сдернул с меня платье и лифчик, проткнул скрепками соски, приказал терпеть боль пятнадцать минут и предупредил, что непременно узнает, если я сниму оковы раньше. Ушел, а я тупо смотрела вслед, парализованная оргазмом, которого не должна была испытывать. Каждый нерв ощущал острую боль от шлепков и скрепок, впившихся в нежную, уязвимую кожу, но воли не хватало ни для того, чтобы остановить мучение, ни для того, чтобы пересилить ненасытное вожделение. Беспомощность и пугающее чувственное возбуждение — вот и все, что у меня осталось».
Понедельник, утро. Стою в ванной и прилежно расчесываю свои длинные каштановые волосы до состояния блестящей шелковистой массы. Рядом на стойке стынет вторая чашка кофе. Восемь часов, и скоро предстоит ехать в галерею. Фразу «Можете начать в понедельник» следовало сразу уточнить простым вопросом: «Во сколько?» Но из-за того, что сделать это я не догадалась, пришлось встать пораньше, чтобы явиться хотя бы за полчаса до открытия.
Заканчиваю чуть более яркий, чем обычно, макияж и облачаюсь в наряд для особых случаев: платье-футляр изумрудного цвета, черный жакет и черные туфли на шпильках. Несколько лет назад, одетая так же, я успешно выдержала собеседование на должность учительницы. Тогда, как и сейчас, было важно выглядеть серьезным профессионалом. В конце концов, работать предстоит со взрослыми людьми, а не со школьниками в джинсах и футболках. Сама я никогда не прихожу на занятия в джинсах, хотя некоторые из коллег сознательно выбирают неформальный стиль. Дело в том, что моя излишне моложавая внешность требует коррекции в виде юбок и высоких каблуков. Завоевать авторитет у старшеклассников — задача нешуточная. Оцениваю свое отражение в большом зеркале за дверью и остаюсь вполне довольной результатом. Конечно, не Шанель и не Диор, чьи туалеты предпочли бы многие из посетителей галереи, но при моем бюджете вид вполне приличный.