Невинность и страсть
Шрифт:
Допиваю кофе и иду к машине, причем нервничаю ничуть не меньше своих учеников в первый день занятий. Поверить не могу, что действительно получила работу, о которой мечтала: радостное волнение борется с ужасом.
— Подумаешь, — бормочу вслух, пытаясь себя успокоить, — кто бы сомневался, что тебя обязательно возьмут?
Радость омрачается мыслью о том, что своей невероятной удачей я обязана возможному несчастью Ребекки. Нет, с чувством вины жить невозможно. Никакого несчастья не случилось, убеждаю себя. Скоро непременно выяснится, что Ребекка в безопасности и счастлива, и тогда я смогу по праву наслаждаться
Однако когда через пятнадцать минут я останавливаюсь возле галереи, сомнения захватывают меня с новой силой. Допустим, Ребекка действительно пребывает в добром здравии и безмятежном благополучии. Спрашивается, однако: если она отправилась в далекие края так основательно, что упаковала и выставила на торги свои вещи, то почему в галерее ждут ее возвращения?
Всегда мечтала провести жизнь в окружении произведений искусства и твердо знаю, что день, когда придется покинуть прекрасный яркий мир и вернуться в обыденную реальность, окажется крайне тяжелым и болезненным. Но я вступила на этот путь и в глубине души чувствую, что сделала это осознанно. И все же, поставив машину во дворе и направляясь к служебному входу, явственно слышу, как безумно колотится сердце.
Прохожу по небольшой парковке, дергаю дверь, обнаруживаю, что она заперта, и громко стучу.
Появляется та самая юная особа, которую хотелось обнять на вернисаже, и с улыбкой открывает стеклянную дверь.
— Должно быть, ты и есть Сара Макмиллан?
— Она самая, — подтверждаю, улыбаясь в ответ. — Наверное, тебя предупредили о моем приходе?
— Да, и я очень рада, что ты уже здесь. — На моей любезной собеседнице светло-розовое платье, темные волосы заколоты на затылке. Выглядит она еще моложе, чем при первой встрече. — У нас действительно не хватает сотрудников.
Вхожу и прикрываю за собой дверь. Странно, что девушка не считает нужным ее запереть. Беспечность вызывает тревогу. Галерея, конечно, не самая большая в мире, но пользуется отличной репутацией и считается весьма престижной, поскольку располагает дорогими картинами и известна своим огромным финансовым оборотом.
— Меня зовут Аманда, — представляется моя новая коллега. — Поступила сюда на год в качестве стажера и работаю в приемной.
— Рада знакомству, Аманда, — снова улыбаюсь я.
— Сегодня Марк завтракает с Рикко, чтобы обсудить предстоящую выставку. — Она делает шаг по коридору. — Пойдем, покажу твой новый офис.
Однако я не спешу принимать приглашение. Рискуя обидеть милую Аманду, поворачиваюсь и запираю дверь, а потом пытаюсь смягчить поступок виноватой улыбкой.
— Прости. Фанатично люблю живопись и больше всего на свете боюсь, что кто-нибудь сюда проникнет и украдет картину.
Аманда заметно бледнеет.
— Спасибо. Если бы Марк застал дверь открытой, пришел бы в ярость.
Смущение и неподдельный страх девушки настораживают и вызывают сочувствие. Понимаю, что стремление защитить, которое испытала вечером, может превратиться в привычку.
Идем рядом по длинному служебному коридору.
— Судя по всему, Марк — строгий начальник?
Аманда бросает на меня быстрый взгляд.
— Он богат, красив и практически безупречен. От всех остальных ожидает того же. А мне не всегда
— Безупречность других — фасад, которым мы пытаемся прикрыться, когда не слишком уверены в себе, — говорю я, но в глубине души, даже после короткого знакомства с Марком, соглашаюсь с оценкой. Кроме утверждения о богатстве. Не знаю, много ли у него денег, но если много, то заработал он их явно не в галерее.
— Хм, — скептически качает головой Аманда. — Мне кажется, что в присутствии мистера Комптона я совершенно теряюсь, и все из-за пугающего превосходства. Стоит ему посмотреть на меня, я сразу чувствую себя так, словно сейчас рассыплюсь на мелкие кусочки.
Вспоминаю пронзительные серые глаза и чувствую, что перспектива новой встречи с Марком порождает всплеск адреналина. В эту минуту я не до такой степени владею собой, чтобы понять, почему это происходит. Впрочем, делиться ощущениями с Амандой я не собираюсь, а потому ободряюще улыбаюсь:
— Надеюсь, если объединим усилия, то сможем немного приструнить нашего строгого начальника.
Аманда с энтузиазмом кивает и радостно улыбается в ответ:
— Отличная идея.
На душе становится теплее; учительница во мне уже не сомневается в успехе воспитательного процесса.
Входим в следующий коридор, на стенах которого в ряд висят картины. С трудом удерживаюсь, чтобы не остановиться. Еще успею все рассмотреть.
— Когда придут остальные сотрудники, я всем тебя представлю, — обещает Аманда. — До твоего появления нас было семеро, причем двое — стажеры и работают неполный день. Поскольку вчера вечер затянулся, сегодня всем разрешено явиться позже.
— А каким образом ты заслужила привилегию?
Мы как раз останавливаемся возле двери, ведущей в офисы. Она бросает на меня быстрый настороженный взгляд.
— Вчера на небольшом банкете умудрилась опрокинуть на важного клиента бокал вина. И получила наказание.
Чувствую, как по спине ползет холодок.
— Наказание?
Аманда набирает код и только после этого поворачивается ко мне. От недавней улыбки не остается и следа.
— Марк — крупный специалист по наказаниям. — Она быстро шагает по следующему коридору, словно специально вынуждая идти не рядом, а следом за ней. Возникает уверенность, что дальнейшие расспросы крайне нежелательны.
Проходим мимо нескольких темных комнат. Наконец Аманда останавливается возле одной из дверей и включает свет.
— Будешь работать в офисе Ребекки.
Стою в ледяном оцепенении, внезапно вспомнив слова, прочитанные поздно вечером в дневнике: «Ты ведь знаешь правила; знаешь, что заслужила наказание».
Глава 6
Вхожу в офис и чувствую аромат роз. Оглядываюсь и на полированном столе из вишни обнаруживаю маленькую свечу. От нее-то и исходит сладкий цветочный запах. Едва заметный, но трогательный штрих напоминает, что я здесь для того, чтобы разыскать Ребекку. Казалось бы, то, что теперь я работаю в галерее, должно ободрять, но вместо этого в душе рождается щемящая боль. В поисках основания для оптимизма смотрю направо, на две полки, где выставлены напоказ несколько альбомов, а остальные книги стоят в ряд, как обычно, и не нахожу ничего утешительного.