Невозвращенцы

Черных Михаил Данилович

Наконец тварь издохла. Боль в раненной руке была адская. Вскоре Игорь смог разжать мечом зубы, высвободил руку и застонал, бросив на нее взгляд. Если ладонь и четыре пальца, начиная от большого, были просто в ужасном состоянии: поломанные тонкие лучевые кости, развороченное мясо и содранная кожа, то мизинца не было вообще! Так вот, матерясь и стеная, Руфус покинул арену и направился к местным эскулапам.

Вердикт был вполне ожидаемый. Пальца нет и не будет, а ладонь сложили и перевязали, поставив под сомнение ее дальнейшее свободное использование. Вот таким вот и нашел Руфуса посланник какого-то местного богатея. На фоне усталого, потного и раненного гладиатора молоденький раб в золоченом ошейнике смотрелся еще более

слащаво, чем на самом деле, хотя и косметики, и духов на него было потрачено немало. Разговор с ним у Игоря оказался короткий.

— Раб Руфус? Следуй за мной. Тебя приглашают к себе мои хозяева. — И как легкий намек на неприятие отказа рядом подпирали дверной косяк двое чернокожих амбалов.

Глава 49

В богато убранной комнате находились шестеро людей, точнее, если судить по римскому праву, двое людей и четверо вещей, то есть рабов: уважаемый Спиций Масерус из сословия всадников, богатый плантатор, его жена Цецилия Спиции, [111] а также гладиатор Руфус, любимый хозяевами (судя по вольной позе у количеству косметики, любимый в прямом, биологическом, если можно так сказать, смысле этого слова) раб Наепур и двое мощных чернокожих рабов-охранников у дверей.

111

Обычная практика поздней римской Империи, когда у жены к имени собственному прибавлялось имя мужа в родительном падеже. В данном случае по-русски это получается перевести как Цецилия Спиция, то есть, к примеру, Лена Петина.

Оба Спиция произвели на Игоря максимально отвратительное впечатление. Когда-то красивая тонкой классической южной красотой пара сейчас выглядела омерзительно. Мешки под глазами, покрытая пятнами кожа, даже слой толстый слой местной штукатурки не спасал, масляный блеск в глазах и при этом тонкие, как ниточка губы, расплывшиеся черты лица, отвисший второй и третий подбородок, все это выдавало в семейной паре любителей чувственных удовольствий, или, говоря просто, без экивоков, половых извращенцев.

— Этот? — любопытно переспросил Спиций.

— Да.

— Ну и как тебе сей образец, Цецилия?

— Весьма и весьма неплох, муж мой.

Так получилось, что за все проведенные в Империи годы Игорь так и до конца не осознал своего рабского положения. На рабском помосте не стоял, покупатели долго перед его носом не торговались, лишним медяком оценивая его достоинства и недостатки, а муштра и строгость гладиаторской школы не намного отличалась от армейской муштры. Ну по сути не отличалась, а так, конечно, различия были серьезными. Но вот так откровенно, как товар, как какую-то скотину, его оценивали впервые. Еще не отошедший после боя от адреналинового всплеска, усугубленного раной и осознанием того, что он теперь калека, с приправой из уязвленной гордости (за последнее время Руфус стал весьма знаменитым гладиатором) Игорь медленно, но верно закипал, пока еще сдерживая себя в руках.

— Надеюсь, твоим ножнам [112] придется по вкусу его приап, [113] Цецилия, а эти крепкие ягодицы порадуют мой. Пары монет, думаю, будет достаточно, не так ли, раб? Вот и отлично! А сейчас — помойте, надушите и приготовьте его…

Спустя пару мгновений Игорь продрался сквозь образность выражений, понял, что ожидает в ближайшем будущем, и вся его сдержанность лопнула подобно перетянутой струне. В принципе гладиатор был совсем не против первой половины предложения Спиция, тем более после гормональной встряски боя сошла бы и его жена.

Несмотря на определенный образ жизни, четко отпечатавшийся на ее лице, она все еще была «очень ничего». Но вот вторая часть… Разом вспыхнувший, в бешенстве Игорь наговорил хозяевам много непростительных даже для ровни слов.

112

Vagina (лат) — ножны.

113

Приап (лат. Priapus) — бог плодородия в античной мифологии. Также название название мужского полового органа.

— Осла найди на поле, пусть он покроет твою шлюху! Ему и суй свой приап!

Спиций опешил настолько, что в первый момент до него даже не дошел смысл оскорбления. Зато когда дошел…

— Взять его!

Охранники, как хорошо вышколенные собаки, бросились вперед, но даже раненый Руфус оставался приор-гладиатором, то есть отменным бойцом. Уворот от одной дубинки, перехват другой, подсечка, два быстрых и точных удара концом вырванной из рук негра палки одному охраннику в горло, другому в солнечное сплетение, и вот охранники распростерлись ниц. Разъяренный Спиций бросился с кинжалом вперед, но это еще проще. Дубинкой аккуратно заводится рука с ножом в сторону, перехват, переход, похожий на танцевальное па, и вот острое наточенное лезвие плотно прижато к горлу хозяина.

— Я не твой раб.

После этих слов Спиций внезапно успокоился. Совершенно. И короткой фразой, пышущей презрением от того, что к нему посмело прикоснуться низшее существо, разрешил сложившуюся патовой ситуацию.

— Ты не мой раб. Но это пока. Сейчас ты можешь спокойно уйти. Раб. Я не буду тебя преследовать. Я просто тебя куплю. И вот тогда, раб, надеюсь ты любишь боль. Впрочем, даже если нет, то ты ее полюбишь, ибо это будет единственное, что будет окружать тебя. А пока — уходи.

Игорь задумался. Может, для обычного раба из местных, когда тебя отпускают живым и невредимым, несмотря не на что следует бежать. Но он не был тупым животным, как думало большинство рабовладельцев про своих рабов. И когда тебе с абсолютно серьезным видом обещают такое, надо быть полным идиотом и не прирезать своего врага сразу же. Спиций понял его колебания и закончил.

— Если ты меня сейчас убьешь, то тебя разорвет на куски моя охрана. Поверь, у меня не все такие кретины, а моя жена выкупит всех твоих друзей, и родственников… У тебя же есть друзья и родственники? И запытает их насмерть!

— У тебя руки коротки, п…р, чтобы купить моих друзей! А родственников, тем более! — усмехнулся Руфус, немного остывший от ошибки и спокойного тона всадника. Быстрым движением гладиатор метнул нож в инкрустированный дорогими породами дерева столик около ноги Цецилии. Потом оттолкнул от себя Спиция, повернулся, перешагнул через стонавших рабов и выбежал из комнаты.

Как не парадоксально, но ему дали спокойно уйти. Обнаглев, Игорь даже прихватил около ворот первую попавшуюся под руку лошадь. Как он с недействующей рукой залез в седло — вопрос отдельный. К сожалению, иначе добраться до школы было невозможно, так как караван их гладиаторов, предупрежденных Наепуром о задержке Руфуса, не стал дожидаться его и уже ушел. А оставаться в городе и ждать, пока Спиций опомниться и решит отомстить, было бы верхом глупости.

Руфус ничуть не недооценивал сложность своего положения. Догнав по дороге гладиаторов из своей школы и проделав остаток пути вместе с остальными раненными на телеге, он всю дорогу мучился тяжелыми думами, что же теперь делать. Для начала, единственное, что решил для себя росс, что надо посоветоваться с друзьями. Те и в Братстве состоят выше, и реалии местные отлично знают, лучше чем он точно. А там уж и решать: бежать (кстати куда?) или подтереться угрозами ромея и оставить все как есть.