Невста „1-го Апрля“
Шрифт:
Былъ ли онъ правъ, высказавъ свою обиду? но Мишель былъ оскорбленъ тономъ Сюзанны.
— Потрудитесь мн объяснить, — сказалъ онъ, — какъ случилось, что вы распечатали письмо, адресованное мн?
— Я вамъ сказала, что мн передали это письмо и я его по ошибк распечатала и… прочла его, потому что… потому что первыя слова возбудили во мн желаніе прочесть остальное. Вотъ!… Но будьте спокойны, я не повторю подобнаго опыта.
— Вы прекрасно сдлаете.
Если бы Сюзи заплакала или только немного обнаружила свое горе, Мишель упалъ бы къ ея ногамъ, но вся трепещущая, въ ожесточеніи своей оскорбленной гордости,
Молча прочелъ онъ письмо отъ начала до конца. Можетъ быть для вида онъ продолжалъ пробгать его глазами. Сюзанна, раздраженная, произнесла опять со сжатыми зубами, хриплымъ голосомъ:
— Вы не подете въ Барбизонъ, вы не подете, я вамъ это запрещаю.
Треморъ поднялъ глаза и посмотрлъ пристально на молодую двушку.
— Вы мн запрещаете? — повторилъ онъ.
Затмъ онъ остановился, глаза Сюзанны блестли, ему казалось, что онъ видитъ въ нихъ слезу.
— Послушайте, — сказалъ онъ, стараясь взять ея руки, — не горячитесь такъ; это безуміе. Я слишкомъ поспшно разсердился, я былъ рзокъ, я… дайте мн вамъ объяснить…
Она оттолкнула его съ нервнымъ смхомъ.
— Объяснить мн, почему ничтожное дитя, какъ я, понимаетъ дурно такого великаго человка, какъ вы, не такъ ли? Я васъ благодарю. Достаточно, что вы объяснили это той ужасной женщин!
Внезапно охлажденный, Треморъ отступилъ. Ахъ! такъ эта фраза, значитъ, обидла Сюзанну и она чувствовала себя униженной!
— Итакъ, — отвтилъ онъ, — вы допускаете, что я могъ сказать, я, что вы ничтожны и что вы меня плохо понимаете? Окажите мн честь поврить мн, что, если бы я васъ даже считалъ такой, я не настолько безтактенъ, чтобы длать подобныя признанія графине Вронской.
Совершенно искренно Мишель совсмъ не помнилъ, чтобы онъ высказалъ подобную оцнку; онъ могъ говорить о своемъ прошломъ страданіи, о горечи настоящаго, но онъ конечно не забылся до того, чтобы унизить молодую двушку, которая должна была носить его имя. Его воспоминанія о странной и краткой встрч на дамб Трувилля къ тому же не были особенно точны. Что онъ хорошо зналъ, это то, что въ тотъ часъ, когда графиня Вронская вызывала въ его воображеніи призракъ Фаустины Морель, онъ совсмъ не вспоминалъ маленькую отсутствующую невсту.
Почему Сюзанна не упрекала его за прошлое равнодушіе, почему не произнесла она въ гнв ни одного слова, которое было бы хотя намекомъ на ея любовь?
— Вы ей не сказали также, что женитесь, потому что жизнь ваша разбита? Мн то вы вдь это сказали! Я не такъ ничтожна, какъ это вамъ кажется, мой дорогой. И я умю читать.
Миссъ Севернъ поднялась во весь ростъ въ своемъ длинномъ плать; съ каждымъ ея словомъ усложнялось недоразумніе, возрастало ея раздраженіе, звучавшее между тмъ фальшиво; Мишеля ея слова поражали въ самое сердце, уничтожая въ немъ приятное впечатлніе, очарованіе надежды, остававшіяся у него отъ предыдущихъ часовъ. Одно слово сблизило бы эти два существа, любившія другъ друга, однако это драгоцнное слово не выступало на уста ни одного, ни другого. Ихъ сердце страдало, но лишь словами раздраженной гордости выражалась жалоба раненаго сердца, а какъ легко въ такихъ случаяхъ вырастаютъ недоразумнія! Они ошибались, несчастные, и оба были неправы и оба — правы; въ этомъ то и заключалась тайна ихъ неразумной ссоры.
— Я васъ прошу, — сказалъ онъ еще разъ, — успокойтесь; я клянусь вамъ, что я не сказалъ графин Вронской ничего такого, чмъ бы могло сегодня оскорбляться ваше достоинство. Я вамъ клянусь, что…
Она сдлала нсколько шаговъ, немного задыхаясь, но однако съ высоко поднятой головой.
— Къ чему такъ много словъ, — перебила она съ крайней заносчивостью. — Не думаете ли вы, что я хочу васъ удержать? Позжайте въ Барбизонъ, мой милый, и вкусите тамъ возможное счастье… Пробудите прошлое!… Можетъ быть, этотъ разъ не появится никакой графъ Вронскій… Нужно остерегаться быть слишкомъ злопамятнымъ или слишкомъ гордымъ… Ступайте, ступайте… Это самое лучшее, что вы можете сдлать.
Эта язвительная насмшка вывела Тремора изъ себя.
— Ахъ! это лучшее, что я могу сдлать? — воскликнулъ онъ. — Ну — хорошо, я поду, вы правы, поду тмъ боле, что не могу понять этой вашей смшной гордости, которая можетъ разсматривать, какъ оскорбленіе себ, мой визитъ къ двумъ женщинамъ, очень одинокимъ и очень несчастнымъ. Что касается прошлаго, будьте покойны, ничто не въ состоянiи его пробудить, оно совершенно умерло… и мое сердце также! Я послдую вашему совту, Сюзанна, и завтра же поду въ Барбизонъ.
— Если вы туда подете, Мишель, — возразила тот-часъ же, противорча себ, Сюзанна, у которой логика уступила мсто аффекту, — я вамъ клянусь, что все будетъ между нами кончено.
Мишель пожалъ плечами:
— Это совершенно ребяческая выходка, то, что вы сейчасъ сказали, вы это такъ же прекрасно знаете, какъ и я.
— Ребяческая выходка? я не думаю; я выйду замужъ за кого нибудь другого.
— За кого? скажите, пожалуйста, — спросилъ молодой человкъ съ немного дланной ироніей.
Она выпрямилась яростная:
— Почему вы уврены, что я никого не люблю, что я не страдала, не боролась?
Онъ напрасно старался сдержаться:
— О! Почему? Я предполагаю, что ничто не обязывало васъ принять мое предложеніе.
Она посмотрла на него презрительно, затмъ сказала оскорбительнымъ тономъ:
— Вы забываете, что я искала богатства, мой милый!
Треморъ едва не вскрикнулъ отъ обиды, но онъ прикусилъ губы.
— Не страдайте, не боритесь больше, Сюзанна, — отвтилъ онъ съ большимъ спокойствіемъ, — только подумайте… Не знаю, знакомъ ли мн счастливый смертный, на котораго вы намекаете, но я увренъ, что смогу ему сломать голову раньше дня вашей свадьбы…
— Ахъ! вотъ что ужъ мн совсмъ безразлично! — возразила Сюзанна съ восхитительной искренностью.
Эта маленькая нелпость, брошенная среди ссоры, показалась Мишелю безусловно прекрасной. Въ глубин души, можетъ быть, онъ тотчасъ же понялъ настоящую цну угрозъ молодой двушки, можетъ быть почувствовалъ, что было ребяческаго въ самой ея ярости, но на одну минуту мысль, что его невста его не любила, могла любить другого, разстроила его совершенно, заставила видть все въ мрачномъ свт, лишила самообладанія, и онъ бредилъ, говорилъ вздоръ, какъ и Сюзанна.