Невста „1-го Апрля“

Шантеплёр Гюи

Однако миссъ Севернъ спрашивала себя еще, привелъ ли Мишель въ исполненіе свое намреніе. Ничто не доказывало, что онъ ухалъ въ Барбизонъ и, если онъ туда отправился, ничто не доказывало, чтобы онъ говорилъ съ графиней Вронской о чемъ либо другомъ, кром длъ. Онъ сказалъ:

— Я тмъ боле поду, что не понимаю смшного чувства, которое заставляетъ васъ смотрть, какъ на обиду, на мой визитъ къ двумъ бднымъ женщинамъ…

Да, двумъ; г-жа Морель конечно жила съ своей дочерью…

Встрча въ Трувилл была совершенно случайная, и во время той встрчи ничего не было сказано, чмъ могла бы оскорбиться невста; Мишель объявилъ это тономъ, который самое простое утвержденiе длалъ какъ

бы клятвой. Сюзи никогда бы не пришла мысль сомнваться въ словахъ Мишеля.

Увы! Онъ могъ отвчать за прошедшее, онъ могъ уврять, что намренія его благородны, но когда онъ вновь увидитъ чародйку… Сюзи чувствовала себя слабой, ничтожной рядомъ съ этой женщиной, и она страдала, и ее терзало желаніе отомстить за свое страданіе и безсиліе, — Мишелю еще боле, чмъ Фаустин.

Вернувшись и оставшись одна, въ то время какъ Колетта мняла платье, она попробовала читать романъ, о которомъ ей говорила Май, но ея глаза напрасно пробгали страницы. Смыслъ словъ оставался для нея теменъ; она мене, чмъ когда-либо, интересовалась этими вымышленными лицами, слова любви которыхъ ее раздражали, какъ иронія, горести которыхъ казались ей пошлыми. Затмъ ей принесли съ почты письмо; письмо этотъ разъ было дйствительно для нея. Оно носило названіе деревни, сосдней съ Ривайеромъ, и было отчаяннымъ посланiемъ бднаго Поля.

„Дорогая миссъ Сюзи!

„Жакъ и Тереза считаютъ меня въ Париж, Симона также; но я не имлъ мужества удалиться, я боле не живу, я теряю голову! Вы это знаете: мое счастье зависло отъ согласія Жака, онъ же опекунъ своей невстки. Въ этомъ согласіи мн было отказано, и у меня вся надежда только на васъ.

„Дв личности дйствительно имютъ достаточно вліянія на моего брата, чтобы заставить его измнить принятое ршеніе, Тереза и Мишель; Тереза уже на нашей сторон, я усплъ убдиться; но Мишель, вмшательство котораго было бы, можетъ быть, ршающимъ, самъ слишкомъ благоразуменъ, чтобы не быть немного строгимъ къ такимъ втреникамъ, какъ я. Онъ будетъ защищать мое дло только въ томъ случа, если вы его выиграете передъ его судомъ, дорогая миссъ Сюзи. О! вамъ вовсе не будетъ тяжело выиграть его, мое дло, у вашего женихаI Вы! Вы можете смягчить скалу! И затмъ Мишель васъ боготворитъ, и вполн основательно. Пусть только вашъ голосокъ и ваши хорошенькіе глазки вмшаются въ это дло, и все пойдетъ прекрасно. Не правда ли, они вмшаются?

„Завтра, въ понедльникъ, я буду находиться отъ четырехъ до шести часовъ въ охотничьемъ павильон у перекрестка Круа-Пьерръ. Если бы, вы и Мишель направили вашу прогулку въ эту сторону, это было бы большимъ счастьемъ для несчастливца, который васъ увряетъ здсь, дорогая добрая фея, въ самой благоговйной и самой безграничной преданности.

Вашъ другъ Поль“.

— Бдный Поль! — прошептала Сюзанна.

Это восклицаніе обозначало также: „бдная Сюзанна“! Нужно было съ вашей просьбой обратиться къ графин Вронской, Поль. Краснорчіе хорошенькихъ глазокъ, которымъ вы поручаете ваше дло, сильно рискуетъ остаться незамченнымъ. Что касается прогулки въ Круа-Пьерръ… какая ироніяІ

Мишель совсмъ не думаетъ прогуливаться со своей невстой…

Бдный, бдный Поль!

Эта мысль не надолго заняла молодую двушку. Романъ Поля Рео и Симоны Шазе казался ей въ этотъ часъ почти такимъ же банальнымъ, почти такъ же мало достойнымъ остановить ея вниманіе, какъ и желтый томикъ, принесенный изъ Прекруа. Только одинъ романъ существовалъ на свт, начавшійся въ извстный день марта очень поэтично, подъ синеватымъ лучемъ готическаго окна, въ двухъ шагахъ отъ таинственной могилы одного крестоносца.

Миссъ

Севернъ остерегалась довриться или пожаловаться своей кузин, которая, вся отдавшись радости свиданія съ Май Бетюнъ, не думала боле задавать ей вопросы. Передъ обдомъ г-нъ Фовель, только что вошедшій съ Мишелемъ, замтилъ совсмъ громко, что Сюзанна блдна, и молодая двушка почувствовала въ эту минуту, что взглядъ ея жениха остановился на ней. Она весело отвтила, что чувствуетъ себя чудесно и что прогулка окончательно вернула ей прежнюю бодрость.

Мишель, казалось, забылъ вчерашній споръ. Онъ протянулъ руку Сюзи, какъ обыкновенно, даже обращаясь къ ней съ нсколькими словами. Что обозначала эта манера? То, что онъ здилъ въ Барбизонъ, или то, что онъ отказался видть Фаустину?

Сюзанна охотно бы послдила за своимъ женихомъ, чтобы прочитать въ глубин его темныхъ зрачковъ тайное отраженіе его мыслей. Но она не осмливалась пристально смотрть на Мишеля, какъ не смла, да и не хотла къ тому же, его разспрашивать.

Сидя подл Колетты, она вновь взялась за свою книгу, и все время напрасно пробуя поймать въ разговор Роберта и молодого человка хоть одно слово, которое могло бы дать ей какое нибудь указаніе, она притворялась совершенно равнодушной. Однако это напряженное состояніе цлаго дня ее ужасно ослабило; теперь спокойствiе Мишеля ее выводило изъ себя. Нсколько разъ онъ разспрашивалъ Колетту о визит къ Бетюнамъ, но онъ не сдлалъ никакого намека о своемъ собственномъ времяпрепровожденіи въ продолженіе этого долгаго, этого безконечнаго дня.

По правд сказать, Мишелю, несмотря на его великодушное въ данный моментъ настроеніе, тяжело было бы признаться въ томъ, что его гордость разсматривала, какъ извстное отступленіе передъ противникомъ.

Письмо, написанное у Дарана графин Вронской, — образцовое произведенiе почтительной вжливости и почти дружеское, гд встрчались какъ бы непредумышленно вещи на самомъ дл вполн взвшенныя, — доставило бы Сюзи наслажденіе тріумфа, а Мишель не думалъ, чтобы Сюзи этого заслуживала. Онъ ршилъ оставить молодую двушку въ полной неизвестности, не говорить ни о письм, ни о графин Вронской, ни о Даран; онъ остался твердъ въ своемъ ршеніи, но по понятной человческой непослдовательности досадовалъ на свою невсту, что она держалась въ этотъ вечеръ такъ же естественно съ нимъ, какъ и онъ съ нею.

Действительно, во вчерашнемъ гнв… былъ только гнвъ. Мишель готовъ былъ заплакать отъ досады… и онъ удваивалъ любезность и непроницаемость.

Сюзи было боле невмоготу, у нея являлось желаніе закричать:

— Видли ли вы эту женщину? я хочу это знать, скажите мн это, скажите скоре! Какова бы ни была правда, я ее предпочитаю этому мучительному невднію!

И она продолжала на него смотрть, между тмъ какъ онъ разговаривалъ, играя машинально конвертомъ письма Поля Рео. Но напрасно. Онъ говорилъ о Понмори, о Столичномъ Учетномъ банк, о бирж… Наврно онъ видлъ Фаустину. У него былъ счастливый видъ, по крайней мр такъ полагала Сюзи. Что произошло между ними? Во всякомъ случа, что ему было до того, что онъ причинилъ ей столько безпокойства! Ахъ! злой человкъ!

Когда раздраженіе Сюзанны дошло до глухого бшенства, сдерживаемаго, но готоваго ежеминутно разразиться, въ ея ум мелькнула идея, нелпая идея, разыграть комедію, и легкая улыбка полуоткрыла ея сжатыя губы.

Быстрымъ движеніемъ она схватила конвертъ, который Мишель держалъ довольно слабо, и вырвала его у него изъ рукъ. Удивленный, онъ взглянулъ на молодую двушку; тогда она опустила глаза немного смущенная и сказала очень быстро:

— Прошу извиненія, это безпрерывное движеніе вашей руки меня раздражало.