Невыносимая шестерка Тристы
Шрифт:
— Ты вернешься домой в приличное время, — приказывает она, поглаживая меня по волосам. — Неправильно, что твоя мама так часто бывает дома одна.
— Ее никогда нет дома, — возражаю я.
Мими берет меня за подбородок и заставляет посмотреть ей в глаза:
— От тебя многого требовали в таком юном возрасте, но тебе тоже нужно увидеть силу, которую это создает. — В ее глазах недостаточно нежности, чтобы скрыть под ними пристальный взгляд. — Ты не будешь из-за этого обузой, Клэй. Тебе нужно стать для них утешением, и,
Я слегка киваю, как и всегда. Лучше просто согласиться со старшими, потому что спор в таком случае лишь пустая трата времени, а я все равно сделаю то, что хочу, но что-то ускользает от меня, и я не собираюсь сегодня вечером сдерживаться.
— Семья больше не живет в этом доме.
Она щурится и прижимает мне ближе.
— Не позволяй им увидеть это, — тихим голосом произносит она.
— Кому?
— Всем, кто, затаив дыхание, ждет, чтобы увидеть тебя несчастной, — отвечает бабушка и вздергивает подбородок, выпрямляет спину и наконец-то отпускает меня. — Не давай им такое преимущество.
Я никогда им этого не давала. Никогда не позволяла своим друзьям узнать, что мне ненавистно находиться дома. Что мои родители теперь плохо знают друг друга.
Что они плохо знают меня.
Но я устала от этой видимости, и на несколько украденных мгновений на этой неделе я получила представление о том, какой была бы жизнь без нее. Но мне вряд ли удастся снова это повторить.
Я замечаю на столе картонный тюбик с надписью «Залив Бискейн» на этикетке с фирменным бланком для письма моего отца. Залив Бискейн? Он работает над проектом под названием «Палм-Бискейн» где-то на нашем побережье, но я никогда не слышала о заливе Бискейн.
Залив…Не залив Саноа.
Шестеренки в моей голове крутятся, и я боюсь спросить. В этом городе ничего не происходит без моей бабушки, но я не уверена, что хочу знать. Я шутила над Лив по поводу того, что залив Саноа выровняют для поля для гольфа, потому что это было угрозой с самого нашего рождения. Никто никогда не думал, что это произойдет на самом деле.
Я на мгновение отбрасываю подозрения и улыбаюсь ей:
— Не все из нас могут быть такими же сильными, как ты, Мими.
— Ты видишь то, что я позволяю тебе видеть.
Она отводит взгляд, что-то еще пляшет в ее глазах.
— У каждой женщины есть секреты, Клэй, — продолжает бабушка. — У всех из нас есть свои грехи, и я не особенная. Ты можешь иметь все, что пожелаешь, столько раз, сколько захочешь, и так долго, как захочешь. — Она снова поднимает мою голову за подбородок. — До тех пор, пока это остается секретом.
Я не в силах сдержать улыбку.
— Не могу поверить, что ты говоришь мне это.
— Отказ от желаний, которые заставляют чувствовать себя живой, приводит только к двум последствиям: ущербу или смерти.
Я пристально смотрю на нее.
— Мы можем иметь то, что хотим, — повторяет она. — Тайно.
— Что, если прятаться больно?
— О, Клэй, — Мими качает головой, словно сожалеет о моей наивности, но это не задевает меня. — Все прячутся. Поколения до вас посвятили свою жизнь созданию чего-то долговечного. Работая ради долга и наследия, которые им достались. Это было важно, — она ненадолго замолкает, а затем продолжает: — Но этот дюйм — те быстрые минуты, которые они выкраивали в тени, — вот для чего они жили.
Моя кровь теплеет под кожей, волоски на руках встают дыбом, и внезапно сегодня вечером возможности кажутся бесконечными. Дюйм… Я потираю внутреннюю сторону пальца. Я сделала эту татуировку на свой день рождения в декабре, чтобы напомнить, что есть особая частичка, которую я ненавижу и люблю в себе, и это сводит меня с ума, но мне это действительно нужно, потому что это единственное, чего я с нетерпением жду. То место, куда я могу убежать в своей голове, где у меня может быть то единственное, что я на данный момент желаю.
— До тех пор, пока это остается секретом, — вновь указывает бабушка.
Да.
— Боюсь, такова цена.
Я снова киваю. С этим я смогу жить. До тех пор, пока я могу обладать ей. Спасибо, Мими.
Она подставляет мне щеку, и я быстро чмокаю ее, прежде чем подняться на ноги и поспешить из зала, пока мама меня не увидела. Оказавшись на улице, я быстро отправляю ей сообщение, сообщая, что вернусь домой поздно, и прошу забрать мои вещи из раздевалки.
Собираюсь написать Каллуму, что уже готова и жду его, но замечаю парня с татуированной шеей в темно-серой футболке, оседлавшего старый «триумф». Я забываю про свой телефон и пялюсь на среднего брата из Шестерки Тристы, сигаретный дым плывет в воздухе над его головой.
Это он пялился на меня на прошлой неделе, когда подвез Лив до школы. Я улыбаюсь, убирая телефон обратно в сумку.
Ох, ей это не понравится. Я подхожу к нему.
— Привет!
Повернув голову, Айрон затягивается сигаретой, кончик которой горит оранжевым, а затем вынимает ее изо рта.
Он не здоровается в ответ. Он в курсе, кто я такая.
— Я Клэй, — все равно представляюсь я.
Айрон смотрит вперед и выдыхает дым.
— Да, я знаю.
Что ж, какой приятный парень. Может, он знает о видео. Да и как он может не знать?
Но я все равно решаю рискнуть.
— Я участвую в «Охоте за сокровищами». Мне нужно сделать селфи с незнакомцем.
Он бросает на меня взгляд, делая еще одну затяжку.
— И школа разрешила это? Звучит как-то странно.
Я снова достаю телефон.