Невыносимая жестокость

Лауриа Ф. Дж.

Сара, поморщившись от очередного приступа боли, произнесла:

— И не говори. Получается прямо заколдованный круг, какая-то «Уловка-22». Я тебе честно признаюсь: мне и самой не по душе жить одной. Ну, на кой хрен мне сорок шесть комнат?

— Нет, но, в конце концов, ты же можешь больше общаться: выбирайся куда-нибудь, приглашай людей к себе. Не надо жить монашкой.

— Да, тебе легко говорить, а я рисковать не могу. По условиям развода, которые составил этот сукин сын Марвин Митчелсон, я получаю отступные только до тех пор, пока у меня никого нет. Я уж не помню, как этот

пункт в договоре сформулирован, но суть в том, что стоит мне завести более или менее постоянного любовника, как денежки тю-тю — сразу перестанут поступать на мой счет. Не знаю, сколько заплатил мой бывший адвокату, чтобы выторговать этот пункт, но отомстил мне сполна. — Она понизила голос и наклонилась к Мэрилин: — Так что, скажу я тебе по дружбе, милочка, моя личная жизнь связана с такими проблемами! Да и вообще, что это за личная жизнь. Каждый раз, встречаясь с кем-то, чувствуешь себя так, как будто в русскую рулетку играешь. В финансовом смысле, конечно.

Сара массировала живот, чтобы утихомирить боль.

— Хотя недавно я тут кое-что подсчитала и подумала: а может, послать к чертям этот договор и зажить так, как мне хочется? На небольшой коттеджик комнатенок в двадцать у меня хватит. На меньшее-то рискнуть в этом городе я не могу. — Она улыбнулась Мэрилин. — Ну да ладно, поживем — увидим. Зато у меня есть ты. Я очень рада. Ты отдохнешь, успокоишься. Да и вообще подумай, это же здорово, забавно: никаких мужиков, будем устраивать одни девичники.

Мэрилин не без труда выдавила из себя слабую улыбку.

— Я тебе очень признательна, но сама понимаешь: всю жизнь спать на твоем диване я не смогу.

Она как завороженная смотрела на видневшуюся сквозь распахнутую дверь воду в бассейне, словно в магический хрустальный шар.

— Ничего, я снова выйду замуж и уж этого парня хорошенько схвачу за задницу, — сказала Мэрилин, обращаясь, словно к самой себе.

Над этим небольшим проектом она начала работать сразу же, как только закончился бракоразводный процесс. В общих чертах он был уже готов, начинали вырисовываться и кое-какие детали.

Еще, будучи студенткой колледжа Сары Лоуренс, Мэрилин провела год в Париже, где у нее был роман с Аленом, красивым французским парнем, этаким плейбоем, который, в конечном счете, оказался специалистом высокого класса по краже драгоценностей.

Ален был настоящим стратегом и обладал недюжинным, на редкость изворотливым умом. Для каждой новой кражи он разрабатывал новый сценарий, ничем не похожий на предыдущий. От раза к разу эти сценарии становились все более изобретательными, и мастерство его все росло. Он охотно передавал своей внимательной ученице, конечно, не секреты своего ремесла, но правила самого подхода к любой жизненной ситуации, законы стратегии и тактики. Из всех ее любовников Ален был для Мэрилин самым вдохновляющим.

И вот теперь все, чему Мэрилин научилась — у Алена и у жизни вообще, — все было нацелено на разработку плана по краже фамильных драгоценностей Майлса Мэсси.

На лице Мэрилин застыло выражение мрачной решимости, которое не смягчила и мелькнувшая недобрая улыбка. «Ничего, на этот раз я продумаю все до мелочей и никаких зацепок ему не оставлю. На Паффи фон Эспи пусть больше не надеется».

На следующий же день Мэрилин надела костюм от Жиля Сандера и поехала в центр Лос-Анджелеса.

Припарковав свой «БМВ», она прошла еще несколько кварталов, сверяя нумерацию домов и названия улиц с картой, которую выдавала на экран навигационная программа, установленная в ее карманном компьютере. Наконец нужное место было найдено. Называлось оно ни много ни мало — Парадиз.

В базе данных навигационной программы Парадиз числился улицей, но на самом деле это был заваленный мусором узкий переулок на задворках мексиканского ресторана.

Попав в этот Парадиз, Мэрилин сразу же почувствовала резкую вонь. Ничего более отвратительного ей нюхать не доводилось. «Наверняка где-нибудь здесь спрятан труп, — подумала она. — А может, это недоеденная мексиканская жратва полежала денек-другой на солнышке».

Пройдя вглубь переулка и оглядевшись, она пришла к выводу, что здесь никого нет, да и быть не может. Наверное, ей придется вернуться сюда еще раз, лучше поздно вечером. У Мэрилин имелись сведения, что приезжать сюда по ее делу лучше всего либо в полдень, либо в полночь.

Мэрилин уже развернулась, чтобы пойти обратно к машине, но в этот момент заметила еще одну кучу мусора у стены. Из-под рваных коробок, пакетов и прочего хлама торчали человеческие ноги. «Значит, это все-таки труп, — мрачно подумала она. — Правда, при жизни он, кажется, пользовался неплохим одеколоном», — заметила Мэрилин, подойдя поближе. Одна нога трупа была обута в ботинок от Бруно Мальи, а другая — от Гуччи. Потом внимание Мэрилин привлекла еще одна деталь.

Почти у вершины мусорной пирамиды она заметила какую-то блестящую штуковину, на первый взгляд похожую на телевизионную антенну. Превозмогая страх и отвращение, Мэрилин все-таки наклонилась и отбросила в сторону пачку старых газет. Предмет, который она поначалу приняла за антенну, оказался небольшим золотым мечом, который вознесла над собой золотая же фигурка на пьедестале — судя по всему, какой-то приз. Нагнувшись пониже, Мэрилин даже смогла прочесть надпись: «За достижения в создании дневных телесериалов».

Следующим предметом, который она увидела, был Донован Доннелли.

Узнать его оказалось не так-то просто. Холеное лицо уверенного в себе, нагловатого человека, которое еще в прошлом году она видела на обложке журнала «Пипл», претерпело разительные изменения: изрядно постаревшая, эта физиономия была покрыта толстым слоем грязи, сквозь которую не без труда пробивалась столь же мерзкая, неопрятная щетина. Этот грязный бомж спал в куче коробок, прижимая к себе золотую статуэтку, как ребенок — любимого плюшевого медвежонка.

— Прошу прощения… извините… мистер Доннелли?

Никакого ответа не последовало; более того, Мэрилин даже не была уверена в том, что лежащий перед ней человек дышит.

Превозмогая страх, она осторожно пихнула мужчину носком своей туфельки от Маноло Бланика. Тот недовольно запыхтел. Мэрилин пихнула посильнее.

— Извините, мистер Доннелли! — сказала она, стараясь этими тычками все же вернуть его к жизни. — Прошу прощения, но вы мне очень нужны.

— Я на совещании, — не открывая глаз, промычал он, явно не желая возвращаться из мира сновидений к ужасной реальности.