Незаметные
Шрифт:
Террористы Ради Простого Человека.
И снова пробежал приятный холодок возбуждения по моей коже. Я чуть не выкрикнул что-то одобрительное, и я знал, что то же чувство овладело и остальными. Да, думал я. Да!
– А что это значит – Террористы Ради Простого Человека? Это значит, что наша обязанность – действовать от имени забытых и отторгнутых, незнаемых и неценимых. Мы дадим голос людям, лишенным голоса. Мы принесем признание людям, которых не признают. Нас игнорировали всю нашу жизнь, но больше нас игнорировать не удастся! Мы заставим мир проснуться
– Да! – Стив вдвинул кулак в воздух. Я чуть не сделал того же. Филипп улыбнулся:
– Как нам этого достичь? Как притянуть внимание общества, которое совсем не хочет обращать внимание на нас? Насилием. Творческим, конструктивным насилием. Мы будем похищать людей и держать в заложниках, мы будем взрывать дома, мы будем делать все, что должны будем сделать, чтобы заставить Америку продрать глаза и нас заметить. Разминка кончилась, ребятки. Мы играем в высшей лиге. И пора за работу.
Филипп достал из-под дорогого пиджака молоток. Спокойно и хладнокровно он повернулся и разбил экран телевизора. С громким хлопком стекло брызнуло наружу дождем искр.
Тем же молотком он разбил видеомагнитофон. – Это попадет в «Орандж-сити ньюс». В короткой заметке буркнут, что неизвестное лицо или лица вломились в Сити-холл и разбили видеоаудиальную аппаратуру. Вот так. – Он сбросил телевизор на пол. – Все наши прежние попытки были любительскими и случайными. Мы не привлекли к себе внимания, которого заслуживаем, потому что неверно выбирали цели и недостаточно о себе заявили. – Он снова полез в карман пиджака. – На этот раз я заготовил карточки. Профессионально сделанные визитные карточки с названием нашей организации. Мы их оставим на месте преступления, чтобы знали, кто мы такие.
Он пустил карточки по кругу, и мы все на них посмотрели. Там было красными буквами написано:
ЭТОТ УДАР НАНЕСЕН ВО ИМЯ НЕЗАМЕТНЫХ
ТЕРРОРИСТЫ РАДИ ПРОСТОГО ЧЕЛОВЕКА
– Да! – крикнул Стив. – Да!
– Теперь: чем больше будет ущерб, тем больше будет статья о нас, тем больше внимания на нас обратят. – Он обошел вокруг стола мимо нас. – Пошли.
Мы вышли вслед за ним в зал с рабочими станциями. Он наклонился и включил терминал на столе.
– Они обо мне забыли, – сказал он. – Даже и не подумали изменить мой пароль. Ошибка с их стороны.
Он вызвал начальный экран, ввел свою идентификацию и пароль, и на экране появился список записей по недвижимости. В одной колонке шли имена владельцев, в другой – оценка имущества.
Филипп нажал две клавиши.
Записи были удалены.
– Все, – сказал он. – Теперь нас будут описывать как опытных хакеров, уничтоживших сотни важных правительственных записей. Может, это попадет в «Реджистер». Или в местный выпуск «Таймс» в Орандже.
Он встал и стащил терминал на пол. Раздался грохот. Филипп ударил в экран ногой, потом рукой смел все со стола на пол.
– Можем творить что хотим, – крикнул он, – и им ни за что нас не поймать! – Он вспрыгнул на стол и воздел
Как крысы Уилларда, мы бросились выполнять его приказ. Я сам перескочил через перегородку и разбил там терминал. Я вытаскивал ящики для папок, выдергивая все, до чего дотягивались руки. Как это было прекрасно – это разрушение, воодушевление, которое мной владело, и мы забирали все шире, срывая накопившуюся агрессию на безымянных неодушевленных предметах в Сити-холле города Орандж.
Весь пол был усыпан мусором.
Через полчаса, потные и запыхавшиеся, отдуваясь и переводя дыхание, мы встретились у лифта.
Филипп посмотрел на разгром и широко ухмыльнулся:
– Это они заметят. Об этом сообщат. Это будут расследовать. Начало мы положили хорошее.
Он нажал кнопку лифта, двери открылись, и мы вошли.
В последнюю секунду перед закрытием дверей Филипп бросил свой ключ и пропуск на ковер второго этажа.
– Теперь возврата нет.
Глава 3
Я был как подросток, который вдруг стал неимоверно богат, или как обычный человек, который стал диктатором. Я опьянялся возможностями, рвался использовать новообретенную мощь.
Я думаю, что такое чувство было у всех, но мы просто об этом не говорили. Слишком ново было это чувство, слишком сильно и чисто, и вряд ли кто-нибудь хотел разбавлять его силу обсуждением. Я лично был заведен и по-дурацки счастлив, почти бредил. Я ощущал себя непобедимым, я мог все. Как предсказывал Филипп, наш погром в Сити-холле Оранджа попал не только в городские газеты, но и в «Тайме», и в «Реджистер». Хотя наши отпечатки были повсюду – от задней двери и до разбитых компьютеров, хотя Филипп бросил там свой ключ и пропуск, хотя мы повсюду рассыпали свои визитные карточки, в каждой статье ясно говорилось, что у полиции нет ни подозреваемых, ни версий.
Нас снова игнорировали.
Я вообще-то должен был бы испытать угрызения совести. Я был воспитан в уважении к чужой собственности, и до сих пор даже не мыслил разрушать что-либо, мне не принадлежащее. Но Филипп был прав. Нарушение закона оправдано, если оно ведет к искоренению большего зла. Это знал Торо. Это знал Мартин Лютер Кинг. И Малькольм X. Гражданское неповиновение – американская традиция, а мы – всего лишь последние солдаты в долгой битве против лицемерия и несправедливости.
Я хотел разгромить еще что-нибудь.
Где угодно, все равно где.
Я просто хотел бить и ломать.
На следующий день мы встретились у меня. Все взахлеб обсуждали, что мы сделали, каждый пересказывал собственные подвиги. И не было никого, кто шумел бы больше Джуниора, нашего самого нового террориста. Он все время хихикал – смешком пацана, а не старика, и было ясно, что это было самое захватывающее событие за долгие годы его жизни.
Филипп стоял одиноко рядом с дверью в кухню, и я подошел к нему.
– Что будем делать дальше? – спросил я. Он пожал плечами: