Незавершенная месть. Среди безумия
Шрифт:
– Присядьте, Билли. – Мейси тронула его за локоть. – Я сейчас же позвоню доктору Мастерс и узнаю, как там дела с переводом. Попрошу ускорить процедуру оформления.
– Видно, я неудачник, мисс. Ничего-то у нас не выходит. Как только жизнь начинает выправляться, тут же налетает новая волна, и нас опять смывает за борт. А дети – они все понимают, будьте уверены. На них это ведь тоже сказывается. – Билли так глубоко вздохнул, что, казалось, сейчас закашляется, однако он продолжил говорить: – Раньше я глядел на этих бедолаг, что не могут найти работу и выстраиваются в очередь за тарелкой супа, и думал: ну, нам хотя бы это не грозит. А
– Все будет хорошо, Билли, обещаю. Поставьте-ка чайник на плиту, а я переговорю с доктором Мастерс.
Билли кивнул и принялся расставлять чашки на подносе, а когда вышел, Мейси сняла телефонную трубку. Она не хотела звонить в его присутствии, опасаясь, что результат будет не таким, как они надеялись.
– Доктор Мастерс?
– Да. А, Мейси, голубушка, это вы. Я еще со вчерашнего дня собиралась вам позвонить, но от работы голова кругом идет. В это время у нас всегда наплыв пациентов – Рождество и Новый год доводят людей до сумасшествия. Вы звоните насчет миссис Дорин Бил, верно?
– Верно. Есть какие-нибудь новости для меня?
– Есть, и отличные. Мы можем принять миссис Бил в ближайшие дни, нужно только чуточку подождать, пока спадет поток больных. – В трубке зашуршали бумаги. – Да, думаю, мы примем ее в понедельник, четвертого января. Я оформлю необходимые документы и отправлю в Уичетт-Хилл машину.
– Огромное спасибо, доктор Мастерс.
– Не за что, не за что. Насколько мне известно, бедняжка в ужасном состоянии, так?
– Да, и страдает от жестоких процедур.
– Я займусь ею немедленно по прибытии. Не беспокойтесь, мы ее подлечим.
– Еще раз большое спасибо.
– Как только я услыхала ваш голос, Мейси, то сразу подумала: она звонит либо насчет миссис Бил, либо насчет Энтони Лоуренса.
– Вам есть что еще сказать по поводу доктора Лоуренса?
Голос Элсбет Мастерс звучал рассеянно, как будто ее что-то отвлекло.
– Я ведь говорила, что он впервые за много лет дал о себе знать?
– Да.
– Собственно, никакой интриги. Доктор Лоуренс пишет книгу о влиянии нервно-паралитических и других летучих отравляющих веществ на человеческую психику. Естественно, он опирается на исследования, в том числе на те, которые мы вместе проводили в прежние годы, поэтому и попросил разрешения повторно использовать часть материала из научных работ, выполненных нами в соавторстве.
– Ясно. Он не волновался, что вы можете опубликовать эти материалы первой?
– Он может быть совершенно спокоен, – засмеялась Мастерс. – Все мое научное наследие – это работа с пациентами. Если я и предоставляла теоретические материалы на конференциях, то ради всеобщей пользы. Ой, у меня совсем мало времени, – спохватилась она. – Так о чем я? Ах да. Эта сфера исследований очень переменчива. В будущем нас станут нещадно критиковать, и, как ни больно мне об этом говорить, все уже созданные научные работы, посвященные так называемым неврозам военного времени и боевым посттравматическим синдромам, необъективны в силу причастности к политике.
– Даже если у автора такое громкое имя, как у доктора Лоуренса? Когда я с ним работала, у меня сложилось впечатление, что он один из лучших специалистов в своей области.
– Он был и остается одним из лучших. Однако когда человек посвящает жизнь работе, а большая часть этой жизни уже позади, он начинает задумываться, как бы сделать так, чтобы
– Понимаю.
– По большому счету, смерть есть смерть, и тут ничего не попишешь, а сейчас я должна прервать наш разговор. Мистер Бил, случайно, не рядом с вами? Если можно, дайте ему трубку, я хотела бы кое-что сказать.
Билли только что вошел в комнату. Мейси протянула трубку и одними губами произнесла: «Доктор Мастерс». Когда он взял трубку и стал внимательно слушать, Мейси приблизилась к окну, возле которого на столе была расстелена карта. Она оглянулась на своего помощника, и ей показалось, будто морщинки вокруг глаз Билли разглаживаются.
– Не знаю, как и благодарить вас, доктор Мастерс, – растроганно произнес он, потер лоб, пряча слезы, затем попрощался и нажал на рычаг отбоя.
– Дело почти сделано, – улыбнулась Мейси.
– Мисс Доббс, я уж боялся, Дорин застрянет в этом Уичетт-Хилле навечно, правда-правда. – Билли подал Мейси чашку чая. – Я так вам благодарен, так благодарен…
– Не стоит, Билли, лучше раздобудьте адрес и телефон «Приюта для подкидышей». Говорите, он где-то в Суррее?
Десять минут спустя Мейси уже звонила доктору Ригби в «Приют для подкидышей», переехавший в Редхилл. Они договорились, что Мейси приедет туда завтра в девять утра.
Мейси настояла, чтобы Билли отправился домой пораньше. И хотя по ее рекомендации Дорин должны были перевести в другое учреждение, где с пациентами обращались более гуманно, психиатрическая лечебница оставалась психиатрической лечебницей. Мейси доверяла своей интуиции и надеялась, что в Клифтонской больнице дела Дорин пойдут на лад, что та постепенно выплывет из глубин депрессии, выздоровеет и вернется к нормальной жизни.
Мейси уложила две папки с документами в старенький кожаный портфель, надела темно-синее пальто, шляпку-клош, перчатки и набросила на плечи бледно-голубой кашемировый палантин, легкий и очень теплый. Палантин был подарком Присциллы – подруга вручила его, когда Мейси приезжала во Францию.
Напоследок оглядев помещение, Мейси выключила свет, заперла дверь и вышла на улицу. Грязный желтовато-коричневый смог моментально окутал ее в зимнем сумраке по пути к «Эм-Джи», густой туман эхом отражал стук каблучков по мостовой, создавая впечатление, будто кто-то идет за ней следом. Прежде этот звук мог бы напугать Мейси, она остановилась бы, прислушалась и даже окликнула бы: «Эй, кто здесь?», однако сейчас Мейси чувствовала себя более уверенно: она знала эти улицы, знала всех лавочников, а в случае опасности всегда могла забежать в пивную «Принц Уэльский», где кто-нибудь непременно бы пришел ей на выручку.
Мейси отперла дверцу машины, поставила портфель на пассажирское сиденье и уже собиралась сесть за руль, как вдруг заметила в клубах тумана хромого мужчину. Припадая на одну ногу, он проковылял мимо нее. Хотя головного убора на нем не было, Мейси все равно не удалось четко его разглядеть. Она видела лишь, что мужчина передвигался нарочито медленно, словно боялся потерять равновесие. После него в воздухе остался кислый запах, затхлая вонь, характерная для бездомных. Мейси даже хотела побежать следом и всунуть ему в ладонь несколько монет, ведь бедолага явно побывал на войне, и это самое меньшее, что она могла сделать, однако он уже ушел, стуча по тротуару металлическим наконечником палки, скрылся за ядовитой завесой из тумана и дыма.