Незавершенная месть. Среди безумия
Шрифт:
Мейси кивнула:
– Тогда мне лучше поспешить.
Кэтрин Джонс сидела за тем же столом, что и в прошлый раз. Она ясно дала понять, что будет говорить лишь наедине с Мейси, и в допросной кроме них осталась только охранница.
– Кэтрин, вы просили меня прийти?
Женщина выглядела хрупкой и выдала свое состояние нервным кивком, как будто надеялась стряхнуть тюремный кошмар и очнуться где-то в другом месте. Она обхватила себя за предплечья, топнула сперва одной ногой, потом другой.
– Что вы намеревались мне сказать?
Джонс пожала
– Не знаю, заинтересует ли это вас…
– Вы сообщили, что хотите меня видеть, и я уже заинтересована.
Кэтрин вновь нервно кивнула и принялась растирать ладонями бедра.
– Я кое-кого вспомнила. Он иногда приходил на наши собрания.
– Мужчина?
– Да. Он говорил, что необходимо действовать, что в стране слишком много безработных – дескать, когда нужно набрать армию, политики быстро вспоминают про бедняков, а как только война заканчивается, и слышать не хотят об их проблемах.
– Уверена, так считают многие. И мужчины, и женщины.
Кэтрин в упор посмотрела на Мейси, та не отвела глаз.
– Вы понятия не имеете, что такое оказаться без источника дохода, каково тем, кто каждый день обивает пороги в поисках заработка. Некоторые сидят без работы годами. Каждое утро они встают с постели и идут просить работу – каждое утро, за исключением тех дней, когда силы иссякают, и в животе от голода урчит так, будто желудок пытается переварить сам себя. Тогда остается только сон. Ты спишь и спишь, а потом встаешь и опять плетешься искать работу.
– Я знаю, – тихо произнесла Мейси.
Кэтрин поежилась от холода, вновь обняла себя за предплечья и села вполоборота к столу.
– Можете рассказать еще что-нибудь об этом человеке? Не помните его имя?
– Я думала, вам неинтересно.
– Напротив, крайне интересно.
Вздохнув, Кэтрин продолжила:
– Я запомнила его, потому что он показался мне немного… странным.
– Странным?
– Не то чтобы слабоумным, как некоторые, что посещали наши собрания, нет. Наоборот, он был очень умен. – Джонс помолчала. – Очень. Рассказывал, как воевал во Франции, описывал, что повидал. Он прямо весь трясся от волнения, когда говорил об этом. А еще упомянул, что после увольнения с последнего места больше не смог устроиться на работу.
– Он не обмолвился, где именно работал?
– Сказал, что это секрет.
– Что еще он говорил? Чем вызвал ваши подозрения?
– Он не вызвал у меня подозрений, мисс Доббс. Нет-нет, мы немного поговорили о работе – той, которой я занималась раньше, а сейчас больше не занимаюсь, потому что потеряла ее. Этот человек знал, о чем говорит, опыта у него было побольше, чем у меня.
– Так что же вас насторожило?
– Мисс Доббс, не знаю, известно ли вам, сколько трудностей приходится преодолевать, чтобы поступить в университет, тем более девушке, тем более из небогатой семьи…
Мейси сохранила непроницаемое выражение лица.
– Да, известно, особенно если речь идет об исследованиях в области естественных наук.
– Вы знаете цену?
– Да.
– Как-то он назвал себя подкидышем. «Я мог бы добиться большего в жизни, если бы не был подкидышем», – так он сказал. Это слово – «подкидыш» – показалось мне немного
26
Барнардо, Томас Джон (1845–1905) – английский врач и реформатор, основатель детских приютов для беспризорников. Его волновало положение детей, живших в нищете в районе лондонского Ист– Энда. В 1870 г. он основал первый интернат для нуждающихся мальчиков и аналогичное учреждение для девочек. Ко времени его смерти в «домах доктора Барнардо» проживало почти 60 тыс. детей. Эти приюты существуют до сих пор.
– По зрелом размышлении, вы верили его рассказам?
– Честно говоря, я не знала, чему верить, а чему нет. Язык у него был подвешен хорошо, и все же он производил впечатление слегка ненормального.
– У него были какие-нибудь телесные увечья?
– Порой он подволакивал ногу, а порой хромота исчезала, но когда он хромал, было видно, что это не притворство. По-моему, он приходил просто поболтать с кем-нибудь и, как я уже говорила, посетил всего два-три собрания.
– Вы его опасались?
Кэтрин на мгновение задумалась.
– Странно, что вы об этом спросили. Я действительно его побаивалась. Во время разговора с ним казалось, будто я нахожусь в комнате с неровным полом – знаете, как в старом доме, где фундамент просел, и если бросить на пол стеклянный шарик, он покатится под уклон. Рядом с ним я словно бы не ощущала под ногами твердой почвы.
– Думаете, этого достаточно, чтобы обвинить человека?
– Пожалуй, нет, мисс Доббс. Но в последнюю нашу встречу он сказал мне, что еще до конца года поставит Лондон на колени.
– Как его звали?
– Оливер. Просто Оливер, как в «Оливере Твисте».
Глава 12
Выйдя из Скотленд-Ярда, Мейси посмотрела на часы. Уже перевалило за полдень. Она вкратце пересказала Макфарлейну разговор с Кэтрин Джонс, однако его реакцию можно было назвать по меньшей мере скептической.
– Оливер, черт возьми, Твист? Умереть со смеху. Если девица думает, что таким образом…
– Старший суперинтендант, я в любом случае намерена потянуть за эту ниточку. У нас слишком мало информации, и, возможно, это именно тот прорыв, в котором мы нуждаемся.
– Страттон работает по другой наводке, так что я не могу никого отрядить вам в помощь.
– Ничего страшного, даже лучше, если я буду работать самостоятельно или в паре с моим помощником.
– Звоните, если что-то потребуется.
– Хорошо.
– Завтра утром можете забрать ваш образец порошка, мисс Доббс, хотя меня за это расстреляют на месте.
– Не расстреляют, старший суперинтендант. И спасибо за доверие. Едва ли кто-то, кроме узких специалистов из особой лаборатории, сможет установить состав и свойства этого вещества, и, кажется, я знаю одного такого специалиста.