Нежнее неба

Минаев Николай Николаевич

И. М. Брюсовой («Скажу Вам откровенно, Иоанна…»)

Скажу Вам откровенно, Иоанна Матвеевна, без лишних фраз: — По моему довольно таки странно, Что нет моих стихов у Вас. Вписав сегодня утром эти строчки В «Прохладу» ясную свою, Я вечером без всякой проволочки Ее Вам в руки отдаю. На свете много всевозможных вкусов, Не угодишь на всех – увы! — Мне грустно только, что Валерий Брюсов Над ней не склонит головы. И ныне я, ее создатель скромный, Ей пожелаю от души Найти себе у Вас приют укромный

Средь поэтической «лапши». <1941 г. 24 апреля. Четверг. Москва>

Женщина – женщине («В Крыму, вдали от площади Арбатской…»)

В Крыму, вдали от площади Арбатской, Под рокот волн, на пляже, при луне, Душой и телом, так сказать, вдвойне Я связь креплю с республикою братской. Я не скулю как неврастеник датский: «Быть иль не быть?!.» Здесь быть по вкусу мне, Но утверждать, что счастлива вполне Все ж не могу: не едет Златовратский. Мы жизнь ведем аркадских пастушков, Мы, это – я и трепетный Горшков, Как чичисбей мой он не без таланта, Но я хочу, чтоб был со мной А. Н: — Он захватил меня навеки в плен Своими переводами из Данта. 1941 г. 19 мая. Понедельник. Москва

Надпись на портрете Ф. И. Шаляпина («Такой артист родится раз в сто лет…»)

Такой артист родится раз в сто лет Шаляпин – целая эпоха, И следовательно его портрет Иметь, мне кажется, не плохо. Пусть он теперь лишь памятью храним, Все ж современным попугаям Смешно и глупо состязаться с ним: Ведь он для них недосягаем. Его искусство пышно расцвело, Они же вечные бутоны И весят вместе взятые кило, А он один четыре тонны. <1941 г. 7 июня. Суббота. Москва>

«Мое рондо – мечтаний смутных дата…»

Мое рондо – мечтаний смутных дата, Оно возникло в миг, когда в окно Скользнул великолепный луч заката, И там, где было только что темно Вдруг стало золотисто-розовато. В такие сумерки мечта крылата, Пусть гаснет свет, пусть день уходит, но За этот миг, за тот луч расплата — Мое рондо. Я вспомнил пережитое когда-то, Мной перечувствованное давно И годы нашей молодости, Тата, И в память их тебе посвящено, Как дань любви поэта, друга, брата, Мое рондо. <1941 г. 13 июня. Пятница. Москва>

Е. И. Фроловой («Чтобы выполнить задачу…»)

Чтобы выполнить задачу, Я сегодня вечерком Сдам в больницу передачу Вместе с собственным стишком. И к утру без приключенья До тебя дойдет она; В ней конфеты и печенье, Масло, сыр и ветчина. Плюс к тому, без проволочки, Израсходовав полдня, Я достал тебе чулочки, Как просила ты меня. Их я тоже посылаю, Непременно их носи, И за это Николаю, То есть мне скажи: “merci”. А съестное с аппетитом Скушай, милый птенчик мой, И скорей простясь с артритом Возвращайся ты домой. 1941 г. 17 июня. Вторник. Москва

«Ты

меня любовью согревала…»

Ты меня любовью согревала, Ты мне озаряла путь земной, Но угасла ты и покрывало Серой мглы нависло надо мной. Жить теперь я только прошлым буду И о счастьи отнятом скорбя, Я не разлюблю и не забуду Никогда, любовь моя, тебя. <1941 г. 20 июля. Воскресенье. Москва>

Н. П. Кугушевой-Сивачевой («Во дни, когда кругом пожар…»)

Во дни, когда кругом пожар Войны, в дни сахарного глада, Мой этот, Тата, скромный дар Тебе дороже шоколада. Едва переступив порог Своей светлицы темноватой, «Умоешь» ты весь сахарок, Его полив сначала мятой. И разморят тебя мечты, И сном покажется бомбежка, И, облизнувшись, скажешь ты: «Еще прибавил бы немножко!..» 1941 г. 8 сентября. Понедельник. Москва

Н. П. Кугушевой-Сивачевой («Вместо браслета золотого…»)

Вместо браслета золотого, Духов или букета роз, В день августа двадцать шестого Тебе я «музыку» принес. Припомни, как она, бывало, Разноголосицей трубя, Бросала в жар и волновала Из нас особенно тебя. Как в виде частого сюрприза, Едва справляясь с парой карт, Нас всех обыгрывала Лиза, Которой вовсе чужд азарт. Как весело и шумно было, Как быстро шел за часом час, И как Женюшенька любила Послушать «музыку» средь нас. Но «кончен бал, погасли свечи», Кто по дрова пошел, кто в лес, «Иных уж нет, а те далече» И бомбы падают с небес. И жизнь как будто раскололась, И все поворотило вспять, И не раздастся милый голос: «Достань, Наташа, 35!..» Но все же в дни грозы и бури, В неподходящий столь момент, Прими на память о Женюре Сей «музыкальный» инструмент. 1941 г. 11 сентября. Четверг. Москва

М. И. и Ю. Д. Милиоти («Минаев – я, вы – Милиоти…»)

Надпись на книге

Минаев – я, вы – Милиоти, А это значит, черт возьми, Что мы на той же самой ноте Сошлись, а именно на «ми»! Вам, как и мне, совсем не место Коптиться в этаком дыму, Короче говоря, из теста Мы одного, а потому Примите – он не пахнет Торой — Мой поэтический привет, И с ним от Музы дочь, которой Исполнилось пятнадцать лет. <1941 г. 7 октября. Вторник. Москва>

«Все померкло, все поблекло…»

Все померкло, все поблекло, Все не то, и я – иной, Как сквозь матовые стекла Я смотрю на мир земной. А тоска мне сердце гложет, И оно на боль в ответ Ни на миг забыть не может Ту, которой в мире нет. Как еще дышу я, зная, Что ушла из бытия Спутница моя земная, Несравненная моя? 1941