Нежнее неба

Минаев Николай Николаевич

«Твой голос страстен, рот твой рдян…»

Твой голос страстен, рот твой рдян, Сулишь ты бездну наслажденья, Но как история мидян Темно твое происхождение. Другим поэтому займись, А я пока тебя третирую, Я не пойду на компромисс, Себя я не скомпрометирую. Имею ль право я забыть, Что здесь возможен акт вредительства; Почем я знаю, может быть Ты дочь его превосходительства? Или быть может мать твоя Из именитого купечества? Нет, рисковать не стану я Из показного молодечества! Так не сбивай меня с пути Уловками разнообразными, Мне кров и разум не мути Своими женскими соблазнами. Меня на это не поймать, Ведь ты недавно в нашей местности, И кто твои отец и мать Покрыто мраком

неизвестности. 1939 Москва

«Ты всех лучше на заводе…»

Ты всех лучше на заводе: — Ты пикантна, не глупа, Одеваешься по моде И танцуешь вальс в три па. На собраньи после пренья, Запеваешь сгоряча Дунаевского творенье Со словами Кумача. И такие, и сякие, Все к тебе, и там и тут, Активисты заводские Точно мухи к меду льнут. Самому парторгу лично Пред тобой не устоять, Комсомолка на «отлично» И работница на «ять»! Так скажи мне, почему же Ты себе в конце концов Подыскать не можешь мужа Среди стольких молодцов? Почему они так смело, Будто спевшись, все подряд, Лишь дойдет до Загса дело, «До свиданья!..» говорят? Потому, что словно фея Ты им всем дары свои, От Петра до Тимофея, От Ивана до Ильи, Раздаешь без промедленья, А мужья – собственники, Им жены обобществленье Безусловно не с руки. И дивясь твоим делишкам, Весь рабочий городок Рассуждает, что уж слишком Ты слаба на передок. 1939

«Ты губами звучно чмокала…»

Мы – в преддверии социализма!

Из речи

Ты губами звучно чмокала, Выражая торжество: – «Мы социализма около, Мы в преддверии его! Мы под мирною оливою, С нашим гением-вождем, Жизнь советскую, счастливую Беспрепятственно ведем!..» Не морочь нас сказкой детскою И затертыми клише, Жизнь счастливую, советскую Ненавидим мы в душе. Нас при этакой феерии Даже мысль бросает в дрожь: – «Если гнусно так в преддверии, То за дверью каково ж?!.» 1939

«Уже с утра каким-то нервным шагом…»

Уже с утра каким-то нервным шагом, Топчась вокруг центральных площадей, По разным торгам и универмагам Ты бродишь в поисках очередей. И, наконец, с заветными словами Ты обретаешь временный приют, Промолвив: «Кто последний?.. Я за Вами!..» И тотчас же прибавив: «Что дают?!.» Но в дни, когда особенно хвостато, Ты возвращаешься домой, – увы! — Что называется без результата, Зато помятой с ног до головы. Пускай тебе за метр мадепалама Не жаль боков и пуговиц к тому ж, Но не забудь, что все-таки ты дама И у тебя поэтому есть муж. Ты посмотри, он сделался лиловым, Он безусловно выглядит больным, Он вынужден обедать по столовым, А ужинать по барам и пивным. Быть может перевыполнив заданье, Сей производственник-энтузиаст Вдруг обессилит от недоеданья И Богу душу, так сказать, отдаст. Пойми, что мужа выгодней чем этот, Ты не отыщешь даже днем с огнем, Так осуди вредительский свой метод, Начни всерьез заботиться о нем. В стране Советов быть ловимоменткой, Значит идти с культурою вразрез, Ты называешься интеллигенткой, А в чем же твой духовный интерес? Не только что художественной прозы, Ты не читаешь даже и газет, Тебя интересуют не колхозы, А бархат, коверкот и маркизет. Что для тебя театры и музеи? Рост производства, качество машин? Давали бы побольше бумазеи, А главное атлас и крепдешин. Я и смеюсь и негодую разом, К уму взываю, чувству говорю, Но разве могут пафос или разум Воздействовать на этакую фрю? В ответ на все ты машешь лишь руками, Я у тебя и вздоха не исторг, И завтра вновь пойдешь ты за чулками В Союзгалантерейтрикотажторг 1939

Г. А. Александровской («Милая Галина…»)

Милая Галина, Пусть всегда для Вас Сладок как малина Будет каждый час. Пусть

без клякс и пятен, Страхов и невзгод, Весел и приятен Быстро мчится год. Пусть все дни недели, Скука, сплин и грусть Не находят щели В сердце к Вам, и пусть Будет как долина Ваша жизнь ровна, Милая Галина Александровна! 1939 Москва

Кай Юлий Цезарь («Что ж угрожайте мне законом…»)

Что ж угрожайте мне законом, Мой час настал, личину прочь!.. Подумал ты над Рубиконом В ту историческую ночь, Когда пресытясь славой ратной, Расправой с варварами горд, Ты круто повернул обратно Ряды построенных когорт. А цизальпинский ветер свежий, Переходя порою в шквал, Вздувал как холст твой плащ медвежий И тогу консульскую рвал. И топотали легионы И, пыль как лошади клубя, В игре ва-банк центурионы Бросали ставки на тебя. Шагали галлы и гетулы Под знаком римского орла, И тень блистательного Суллы Тебя к владычеству вела. И уж вставал за косогором Тот день для многих роковой, Когда, дрожа, сенат и форум Увидят новый облик твой. 1924–1939

Себе в альбом («Дав ненадолго Музе волю…»)

Дав ненадолго Музе волю, На голубом Листке писать стихи изволю Себе в альбом. Да будут в них: эпитет точен, Метр чист и строг, И без малейших червоточин Концовки строк. Смысл ясен, образы игривы, Строфа проста, И фраза правильна от гривы И до хвоста. Я и во сне того желаю И наяву Себе – поэту Николаю Минаеву. 1939

Эпитафия («Здесь прах лежит того, кто был поэтом…»)

Здесь прах лежит того, кто был поэтом, А следовательно и чудаком: — Он не искал сочувствия ни в ком, Хоть иногда имел потребность в этом. Ни благ, ни славы не стяжал он – где там! — Он не был с лицемерием знаком, И до конца по жизни шел пешком И явно не по-модному одетым. Избрав себе философа удел, На этот мир с улыбкой он глядел, А не с энтузиазмом иль обидой; Прохожий, вздохом ты его почти, А коль умен ему и позавидуй: — У цели он, а ты еще в пути… 1939

9 термидора II года («…Отечество в опасности!… Измена!..»)

… «Отечество в опасности!.. Измена!.. Так вот они защитники крестьян!.. Предатели!.. Для них я лишь Сеян, А правосудье только грязь и пена… Гарнье де Л’Об – трусливая гиена Рассвирепел, и ненавистью пьян Как волк по клетке мечется Талльян, И блещет злобой взор Билльо-Варрена. Погибло все!.. О, Франция, судьба Твоя жалка!..» Сен-Жюст, Кутон, Леба Безмолвствуют средь яростного стона, И опершись в бессильи на барьер, Под вопли: «Смерть тирану!.. Кровь Дантона Душит его!..» бледнеет Робеспьер. <1940 г. 22 августа. Четверг. Москва>

«Говорил я тебе своевременно…»

Говорил я тебе своевременно: – «Берегись!.. Опасайся!.. Смотри!.. Догуляешься!.. Будешь беременна!.. Растопырит тебя извнутри!..» Не внимала ты мне и не верила, Не желала и думать о том; Все гулянья, все парки измерила, А теперь вот сиди с животом. Подготавливай чепчики с лентами, Как-никак через месяц ты мать, А потом повозись с алиментами, Да «предмет» свой попробуй поймать. Трудно сладить с товарищем-барином! Он всегда тут как тут словно бес, Чуть повеяло в воздухе жареным, А запахло паленым – исчез. Ты ведь знала сама, разумеется, Что девица дает урожай, Если что-то такое имеется; Так уж, хочешь не хочешь, рожай! Не скули, что тебя, мол, преследует С детства рок, – это глупости! – но Расплатиться ведь чем-нибудь следует За концерты, кафе и кино. Коль судить по прогульному времени И твоей толщине, так тебе Разрешиться придется от бремени Минимально четверкой бебе. 1940 г. 24 сентября. Вторник. Москва