Нежное прикосновение
Шрифт:
«Так, — подумал Стефен, — его молодой друг за время его отсутствия решил отдать себя безнадежному делу».
— Ну что же, раз ты всерьез.
— Да, всерьез, Стефен.
Стефен подумал о просьбе Пэдрейка Мак-Карси: найти надежного человека перевозить деньги в Бирмингем.
Эмет не был безрассуден, был осторожен и предан до мозга костей. У него мать и сестра, но нет ни жены, ни детей. А когда он приедет в Ирландию, Пэдрейк о нем позаботится…
Стефен Флин ближе наклонился к плечу друга:
— Эта группа в Ирландии не более, чем горстка людей, сверлящих дыры в дублинских горах пиками по воскресеньям
Эмет сжал губы:
— Я и это буду делать, Стефен. Пойми — я должен что-нибудь делать!
— А что ты слышал об оружии?
— Точно я ничего не знаю… Но О'Мэгони хочет добыть денег, чтобы купить его. Он говорил об ирландских связях, реальных доходах и о подготовке армии в пять сотен человек.
Стефен взглянул на часы и увидел, что закончилась рабочая смена Тали. Он толкнул в плечо Эмета:
— Засучивай рукава и принимайся за работу. Договорим позже. И не давай выносить выпивку всякому ирландцу, который ведет речи против королевы.
Стефен отошел от бара и стал проталкиваться в спарринговую комнату. Чем больше он думал о Эмете как о курьере, тем больше ему нравилась эта мысль. Парень был трезвенник, в голове никакого легкомыслия. Пэдрейк одобрит его выбор — Стефен был уверен. Пэдрейк сделает из него политического деятеля, достойного соперничать с лучшими из них. Но О'Мэгони нужно держать в узде. Пэдрейку необходимо повиновение приказам из Ирландии, а не группы смутьянов в Нью-Йорке.
Стефен вошел в комнату для тренировок, клубящуюся от дыма. Поверх голов толпы он увидел двух мужчин на отделенном канатами ринге посреди комнаты. Он направился в угол, где с потолка свисал тяжелый мешок, набитый опилками. Вот тут он сможет расслабиться и пропотеть! Он работал над мешком добрых полчаса, пока все тело не покрылось испариной.
— Так, «Пламя родины» 4 все еще горит, — раздался знакомый голос. — Добро пожаловать домой, чемпион.
Стефен повернулся и увидел Джила Гилеспи, взъерошенного, с багровыми щеками шотландца, который писал для «Национальной газеты».
4
«Эмирэлд Флейм» — изумрудное пламя. Зеленый цвет — для ирландцев — символ Ирландии, родины.
— Джил! — Воскликнул Стефен, расплывшись в улыбке.
— Слава Богу, выглядишь отлично, — заметил Гилеспи, тряся руку Стефена. Он перекатил сигарный окурок в угол рта. — Точность, как у блохи. Магири скоро дождется…
— Долго ему придется дожидаться. Я уже осёл, пустил корни.
— Ни черта, — возразил Гилеспи и сделал глоток из своей неразлучной фляжки, не вынимая сигары изо рта. — Газеты сделают все, чтобы заставить тебя вернуться: они будут печатать оскорбления Магири до тех пор, пока ты не примешь вызова.
— Извини, Джил. В мире не осталось такого вызова, который бы заставил меня вернуться на призовой ринг.
— Я не верю в это. Ты в хорошей форме, чемп. К тому же там еще и деньги делают.
Стефен не стал спорить.
— Давай; Джил, держи мешок крепче, чтобы я смог несколько раз ударить как следует.
— Говорят, что ты завязал из-за женщины, — сказал Джил, ухватившись за мешок. — Трудно поверить, что ты позволил
Стефен бросил на Гилеспи предостерегающий взгляд:
— Не говори о моей жене здесь! Я сказал, что завязал с боями после боя с Магири. Мне уже тридцать лет.
— Черт, да ведь Саливену было тридцать пять, когда он побил Конта…
— Я сказал, что выхожу из игры. — Стефен протянул Джилу руки, чтобы тот завязал шнурки перчаток. — Ну, давай, держи крепче. Не успокоюсь, пока не сброшу тебя на пол.
Вокруг мешка собралась группа мужчин. Стефен стал в стойку и нанес серию ударов. Его перчатки из буйволовой кожи били мешок с яростью, достойной восхищения. Удары отдавались в предплечья и плечи. На шее и спине появились струйки пота, а он все бил и бил в мешок, не сводя с Джила глаз.
Лицо Джила покраснело — он изо всех сил пытался удержаться на ногах.
Отрабатывая удары, Стефен думал о давлении, с которым столкнется в ближайшие недели. Газеты возьмутся за него, сообщая о вызовах Магири, намекая на его женитьбу, делая заключения о его физическом состоянии. Газеты должны что-нибудь печатать, чтобы подогревать интерес публики. Газетчики всегда изображали призовых бойцов и как соперников в повседневной жизни — американец против ирландца, католик против протестанта, житель севера против жителя юга. Когда-то они описывали Стефена как паршивого ирландского революционера, но как только он сразился с Били Магири, то сразу же превратился в респектабельного бизнесмена, зато Били стал негодяем, связанным с шайкой бешеных и продажных политиков.
Стефен понимал, что ложь в газетах была частью игры, способом продать газеты и дать рабочему человеку отвлечься от каждодневных забот. Но никакая шумиха не могла бы заставить его изменить решение. Он оставил ринг навсегда.
Он прекратил бить по мешку — тело его истекало потом. Кто-то бросил ему полотенце.
Джил тяжело пыхтел, его редеющие светлые волосы облепили череп.
— Ну, ты горяч, чемп. Свой удар не потерял. А как ноги?
Стефен вопрос проигнорировал.
— Джил, Эмет даст тебе выпить, — сказал он. — Но только возьми с собой. Не пей здесь больше.
— Позже. Я тут покручусь и посмотрю, как ты работаешь.
Он пошел следом за Стефеном к рингу.
— А как насчет показательного матча? Ты и Магири в «Спортивном зале»? Три спарринговых матча и матч с перчаткой 5 . По доллару с носа за вход.
— Ты становишься тугим на ухо, Гилеспи! — фыркнул Стефен. — Я же сказал — я с этим покончил.
Около ринга стоял крепкий, рослый темнокожий юноша. Он не спускал глаз с двух мужчин, которые молотили друг друга на ринге. На парне была красная фланелевая рубаха, а волосы на голове напоминали шапку — так густы и кучерявы они были. Стефен изумился, как вырос Моуз. Когда он впервые появился в спарринговой комнате несколько лет назад, это был худенький, полууличный мальчишка, работавший крысоловом для крысиной ямы на Водяной улице. Сейчас Моузу было восемнадцать, но он был крупнее многих взрослых мужчин.
5
Настоящий бой на определение победителя проходит без перчаток.