Нежное прикосновение
Шрифт:
Они уже вышли на грязную пристань. Мимо то и дело проезжали повозки, заваленные багажом, разбрасывая комья грязи. Вокруг стоял невообразимый шум от скрипа железных колес по камням, криков портовых грузчиков… Она растерянно оглядывалась по сторонам.
— Я не могу с вами остаться, — кричала она в отчаянии, спотыкаясь на ровном месте.
— Устроитесь, — ответил Стефен, перекладывав ее сундук с одного плеча на другое, — а там видно будет.
Анна с тоской думала о Кэстл Гардене, который, как выяснилось, намного безопаснее этих суматошных улиц. Как пассажирку каюты
Их остановил таможенник и порылся в сундучках Анны. Только после этого он разрешил им идти к воротам.
Не успели они выйти на улицу, как к Стефену подскочил человек и, схватив его за плечо, закричал:
— Дешевые наемные экипажи! Поедемте в дом с самыми дешевыми ценами на свете!
Другой человек в клетчатом костюме и котелке выхватил сундучок из рук Анны и закричал:
— Идем со мной, девушка!
— Мой сундук! — завопила Анна.
Непрошеный носильщик смешался с толпой и был уже далеко.
Анна побежала за ним, то и дело наталкиваясь на пешеходов, которые не удостаивали ее и взглядом.
— Остановитесь! — кричала она. — Мой сундук! Ах, да остановитесь же!
Она не сводила глаз с клетчатой спины носильщика и вскоре увидела, что он остановился впереди нее на расстоянии двадцати ярдов. Его хитрые глаза искали ее в толпе. Она подбежала к нему, задыхаясь, сердце выскакивало, а шляпа повисла на резинке.
— Отдайте мне мой сундук! — вопила она — Отдайте его, или я вызову констебля!
Вор засмеялся, показав корешки черных зубов.
— Это вам будет стоить доллар, девушка! Ведь я его всю дорогу нес!
Рядом неожиданно оказался Стефен. Он схватил мужичка за воротник, встряхнул и дал ему пинка под зад. Мужичок заверещал и улетел в толпу.
Анна прижала ко рту тыльной стороной запястье и опустилась на сундук.
— Он хотел его украсть, — проговорила она залившись слезами. — Пропало бы все мое кружево!
Стефен наклонился и похлопал ее по плечу:
— Ничего, дорогая. Он только хотел надуть тебя. Ты бы заплатила ему доллар, и он вернул бы твой сундук. Город кишит такими, как он, так что придется тебя оберегать.
— Ненавижу Нью-Йорк, — проговорила Анна, глядя сквозь слезы на спешащую толпу, грязную мостовую. — Хуже, чем Ливерпуль…
— Ненавидишь его! — отозвался Стефен. — Но ты еще и не видела его! Тут есть на что посмотреть.
Анна взглянула на его лицо, излучающее добродушную уверенность, на его широкие плечи…
— Если бы у меня только было место, — проговорила она, обращаясь к самой себе. — Если бы я знала, куда ехать…
Стефен улыбнулся:
— Пойдем с нами, Нэн… Хотя бы на время. Анна вытерла слезы. После всех ее планов и резких слов она не могла остаться у Стефена. Ах, что сталось с ее решительностью.
— Я не должна, — прошептала она.
— Нью-Йорк — грубый город, — заметил
Анна хорошенько высморкалась.
— А где же Рори?
— Около ворот, с твоим сундуком. Сейчас поправь шляпку, и пойдем, пока вор не захватил его и все остальное.
Он взял ее под руку и повел назад, к воротам пристани, где Рори сидел на ее сундуке, уставившись на группу мужчин, грузящих ящики и бочонки на телегу.
— Я смогу остаться с вами только ненадолго, — сказала она, — пока не соориентируюсь.
— Мы будем рады, сколько бы ты ни захотела пробыть с нами, — ответил Стефен. — А сейчас давайте двигаться.
Наемный экипаж вез их вдоль береговой линии под бушпритами кораблей, которые как бы нанизали на себя улицу, почти утыкаясь в окна строений из красного кирпича, где размещались корабельные конторы и пакгаузы. Рори, которому все было интересно, кидался из одной стороны экипажа в другую, глазел по сторонам, громко читая вывески.
— «Стапель парома Пека»! — кричал ой. — «Линия Новый Хэйвен»! «Мучной склад Валентина с сыном»!
Анна заткнула уши.
— Помолчи, дружище, — сказал Стефен. Экипаж свернул в узкий переулок, заполненный телегами, фургонами, людьми. Тротуары были завалены тюками и коробками. На стенах трех— и четырехэтажных зданий были разбросаны вывески торговцев мехом, аптекарскими товарами, дилеров по продаже кухонных плит. Анна закрывала нос от зловония пищевых отбросов, навоза и засорившихся стоков.
Нью-Йорк выглядел грязным и недостроенным, но здесь, как нигде, кипела жизнь.
— Пап, посмотри! — Рори показал на мальчика не старше его самого, несущего газеты на руке и вопящего во все горло.
На лице Стефена Анна заметила тень тревоги.
— Тебе не надо работать, Рори, чтобы прожить. Будь за это благодарен.
Рори уставился на мальчишку с газетами — лицо его было полно зависти.
Экипаж выплыл из узких, с лихорадочным движением переулков на шумный перекресток. Анна увидела тенистый парк с фонтанами. Широкий бульвар был заполнен ярко окрашенными омнибусами, частными экипажами и толпами народа.
«Бродвей», — решила Анна, приподнявшись, чтобы было лучше видно. Из разговоров леди на борту «Мэри Дрю» она знала, что это авеню с самыми фешенебельными магазинами в Нью-Йорке, намного больше, чем Грэфтон-стрит в Дублине. Здесь были высокие здания и красивые магазины с большими стеклянными витринами. Яркие тенты свисали с балок, которые тянулись почти до края тротуара. Всюду в глаза бросалась реклама.
Стефен указал на Сити-Холл, построенный из белого мрамора, и на Американский музей Барнема с развевающимся флагом. Рори не выдержал и даже вскрикнул от восторга.
Весь Бродвей был освещен лучами заходящего солнца. Элегантные леди и джентльмены прогуливались перед сверкающими окнами магазинов, предлагающих ювелирные изделия, книги, мебель, вина, игрушки и парфюмерию. Дамы были разряжены в шелка и атласы всех цветов; развевались ленты и перья на шляпах; и всюду было кружево, много кружева — на шалях и капорах, на зонтах и лифах, на воланах и перчатках.