Нежное создание
Шрифт:
Перед глазами калейдоскопом завертелись чёрно-белые картинки чужого воспоминания. Стремительно сменяя одна другую, они замедлили ход, давая возможность наблюдать со стороны за разворачивающимися событиями.
Ника увидела большую комнату с кроватью-шкафом в углу. Глаза выхватили распахнутый шкаф-кабинет на изогнутых, расширявшихся кверху ножках. Воображение поразили множество выдвижных ящичков.
Руз сидела у окна за массивным столом на высоких точёных грушеобразных ножках и, подняв голову к склонившемуся
Брат махнул перед лицом сестры смятым в кулаке листом плотной бумаги.
Взметнулось пламя свечи, осветив его искажённое злобой лицо с потемневшими глазами — холодными и безжалостными.
— Ты испортила важный документ, — свистящим шёпотом произнёс он.
— У меня болят глаза, я стала плохо видеть.
Ника вслушалась. У Руз оказался слабый, безэмоциональный, но приятный мелодичный голос.
— У меня дрожат руки, — Руз протянула дрожавшие ладони. — Я говорила тебе, просила дать мне немного времени на отдых.
Якоб схватил её за запястье, сжал:
— У меня нет времени. Заказчик заплатил двойную цену за срочность.
— Верни ему деньги.
— Что?! — нервно рассмеялся Якоб. — Поздно, сестрёнка. Я их уже вложил в дело.
— А дело в таверне «Старина Ханс»? — усмехнулась она. — Снова не на того петуха поставил?
— Не смей… — погрозил он пальцем у её лица, с видимой силой сдерживая себя от желания наказать сестру за неповиновение. Лишь тихо добавил: — Неблагодарная.
Руз отрицательно закачала головой:
— Не могу… Не буду. Я устала.
— Можешь, — задышал брат с тихой злобой.
Он держал её за плечи, медленно давил на них, глядя в её наполненные слезами глаза. По его виску стекала капля пота.
— Подписанный документ мне нужен к утру.
Руз рванулась в сторону в порыве встать.
— Ты не можешь отказаться и уйти, — удержал её Якоб. — Только не в этот раз.
Она вывернулась из-под его рук, вскочила со стула и бросилась к двери. Распахнув её, метнулась в сторону соседней комнаты, но зацепилась за что-то, лежавшее на полу, и полетела на угол стоявшей у стены скамьи.
Ника услышала звук удара и в тот же миг увидела, как Руз упала на пол. Прижав руки к груди и корчась от боли, она зашлась в глухом болезненном стоне.
Якоб не остался безучастным. Он поднял её, вернулся с ней в комнату, усадил к себе на колени, бережно прижал к груди:
— Больно? Хенни снова бросила щётку где попало. Вернусь с дежурства и высеку розгами эту нерадивую девку.
Гладил плечи беззвучно плакавшей Руз:
— Прости, сестрёнка. Обещаю, этот раз будет последним.
— У тебя каждый раз последний, — всхлипнула Руз, морщась от боли.
Якоб уговаривал. Голос стал ласковым, просящим:
— Этот раз будет самым-самым последним. Ты должна мне помочь,
Руз упиралась:
— У меня болят глаза.
— Возьми больше свечей. Ну, не капризничай.
Он осторожно снял её с колен и подтолкнул к двери:
— Иди, отдохни, а мне пора идти на службу.
Руз, ссутулившись, пошла. В спину ей неслось:
— Ты же знаешь, как для меня… для нас это важно. И помни, у тебя есть только одна попытка. Испортить бумагу нельзя. Уж постарайся.
Ника видела, как неверной походкой Руз шла в свою комнату, как прижимала руки к груди, унимая сильную боль.
Видела её бледное лицо, дрожавшие губы.
Видела, как, всхлипывая и утирая безутешные слёзы, Руз стянула с себя верхнее платье, расшнуровала тесный корсет, набросила халат.
Видела, как путаясь в его длинных полах, кое-как взобралась на кровать, отбросила одеяло и, наткнувшись на горячую жаровню7 , в испуге отшатнулась.
Словно в замедленной съёмке Ника видела, как Руз с высоты ложа спиной падает на мраморный пол.
Широко открыв глаза, Ника голосом Руз произнесла:
— Хенни, сколько раз я говорила тебе, чтобы ты оставляла грелку в ногах. В ногах!
Ника сморгнула, и видение пропало. В ушах затихающим эхом звучали слова Якоба:
— Я ухожу на ночное дежурство, тебе никто не помешает… Обещаю, больше тебе докучать не буду. Этот раз последний… последний… последний…
Перед ней стоял брат Руз и выжидающе смотрел на неё.
Ника часто задышала и прижала руки к ноющей груди. Каждое движение отдавалось тупой болью в затылке. Память Руз вернулась, показав будущей владелице тела историю смерти бывшей хозяйки.
Вот и всё. Руз нет. Есть Ника в её обличье, и она должна делать, что ей велит Якоб — теперь её брат. Для начала следует разобраться, о каком документе идёт речь и что там нужно подписать.
Помимо воли она прошептала:
— Ты всё время говоришь, что этот раз последний, и каждый раз всё повторяется.
Ника ощущала себя странно. Не укладывалось в голове, как она, думая на русском языке, без труда говорит на незнакомом?
Якоб поцеловал сестру в лоб:
— В этот раз воистину всё. Бумаги в моей комнате на столе. Свечи возьми в шкафу.
Ника забралась в ещё тёплую постель и закрыла глаза. Всё же ей повезло, что вместе с телом Руз осталась её память.
«Ты же поможешь мне, Руз? Мы обязательно подружимся», — массировала она виски, не имея ни малейшего понятия, как станет дружить с… кхм… телом. Однако другого выхода у неё нет. Человек привыкает ко всему, и она сможет привыкнуть и к новому имени, и к непривычным условиям жизни, и к тому, что у неё есть такие вот мать и старший брат. С остальным она как-нибудь справится.