Нежность к мертвым

Данишевский Илья

ность которого еще не проступила сквозь тайну; Нико, о кото-

ром не знают и о котором говорят.

Миз М., вчерашнее платье, дождь за окном. Прожила всю

жизнь в Новом городе, в доме с затасканными гардинами, а три

года назад у нее случился любовник. Вроде бы, любовник. Она

не помнила, чтобы вступала с ним в связь. Но, может, вступа-

ла. Кажется, на горизонте брезжит, что она не уволила Нико,

потому что тайна не была такой уж тайной,

ведь с кем, как ни

с Нико, она — вступала, и должна была четко знать, что же он,

Нико, такое; и она знала, или ей кажется, что знала, потому

что это было в темноте, несколько раз как с женщиной и не-

сколько раз как с мужчиной, забыв задернуть облезлые гарди-

ны — ну и черт с ним, никто не подглядывал — и именно по-

этому не было смысла лишаться Нико, ведь тайны уже давно

никакой, но она как бы умышленно все забыла и подняла пыль

и крик, когда выяснилось, что дома у Арчибальда Нико разде-

ли и даже трогали. Она не ревновала и вообще ничего к этому

не чувствовала, только не понимала — зачем же было трогать.

69

Илья Данишевский

С пустой бухты, которую никто не мог найти уже тридцать

лет, до дома донесся плеск, потом крикнула чайка — неясно,

почему убийца не кидал свои тела там, нет, он только и делал,

что оставлял их для стареющего констебля, они были любов-

никами — он и констебль — сильнее и преданнее, чем все дру-

гие, не устающие развлекать друг друга всю эту жизнь, и трупы

находятся только там, где этот крепыш может отыскать их,

хотя миз М. сомневалась сможет ли он отыскать хоть что-то в

собственных штанах — потом все заглушил дождь.

Она вспомнила, что нет, любовник был именно любовни-

ком. Он не имел никаких подоплек и сложностей, и уж он-то

хорошо ориентировался в собственных штанах; не рисуя нико-

гда в жизни и не учась этому делу, он вслепую мог нарисовать

эту широкую белую дорожку меж двух круглых прудов — и в

этом деле, дорисовывая для правдивости осоку паховой шерсти

вокруг прудов, преуспел бы лучше, чем гнилой художник Арчи.

Они были любовниками, и это ясно, у них случилось несколь-

ко раз, и миз была разочарованна, что в его рассудке — работал

с водой, работал на призрачной бухте и выуживал оттуда тру-

пы, работал выуживальщиком трупов всю свою жизнь — и

сквозь весь его мозг только и проходила что белая широкая

дорога меж двух мохнатых полушарий. Говорил, что у некото-

рых в горле застревают личинки стрекоз, что особо облезлые

черепа загажены чайками. Их отношения быстро

пришли в

негодность, и она перешла на пару месяцев в руки доктора с

замысловатой фамилией. Тот говорил, что нужно менять образ

жизни, что это, дословно «плоскостопие чувств», «апатия»,

«вялость», а миз М. знала, что это «мертвость», что она уже

разложена и прошла несколько стадий гниения, что она уже

далеко не здесь, что это вовсе не остросюжетная проза, а бес-

сюжетная тьма. Она жаловалась ему, что «цветы начали тлеть с

лепестков, когда лепесток умирал, он засыхал и обламывался,

потом обломились стебли, а новые цветы так и не выросли»,

они предавались вялой постели с этим доктором, а он все гово-

рил «апатия-апатия», но никогда, – что же с этим делать.

Словно ключ от замка потерялся, понятно, что все не так, но

не знаешь, куда сместиться и что предпринять, чтобы измени-

лось. Сердечная скупость, моральное плоскостопие и атрофия

сердца; в четырнадцать случился гнойный перетонит, она мол-

чала и не жаловалась на боль, а потом аппендикс лопнул и

70

Нежность к мертвым

забрызгал горячим гноем полость желудка и опалил все внут-

ренние органы. Может, тогда было повреждено и сердце. Вы-

глядывая в окно, она все еще продолжала видеть этих влюб-

ленных и думала, что они притворяются и играют сами с собой

так хорошо, что уже — верят.

Она никогда ничего не чувствовала. Только это желание,

чтобы день поскорей закончился, и начался другой, и он по-

скорей закончился, и начался третий, и все. Где-то там за этой

вереницей наступит Все.

Первый выуживал трупы, и говорил, что два мертвеца вен-

чались глубоко под водой, а он не мог подцепить их багром;

второй – что-то об апатии, а третьим был Нико, с которым

бессмысленно, зато сегодня как с мужчиной, а завтра как с

женщиной.

Может, в других городах, где дождь имеет свойство закан-

чиваться, все иначе. Но она существовала только здесь, и в

городе всегда дождь, чайки и прохожие всегда мокрые, этот

вечный запах промокшего, сырых церквей и сырой веры. К

кошмарной ночи все прячутся, и потом все повторяется. Но

миз М. даже в эти ночи, когда Богу снятся кошмарные сны, не

боится. А она бы хотела хотеть бояться, но не хватало сил;

никогда не хватало сил захотеть хоть чего-нибудь, трюфелей,