Нежность к мертвым

Данишевский Илья

в кататонии и немом ощущении чего-то важного, посреди горо-

да, полуосмысленная и взлохмаченная сильным ветром. Ее зонт

уже сломался и отлетел в сторону, если бы ее кто-то видел —

двое мужчин, что вечно играют в карты — то спорили бы, как

скоро сломает и ее. Переломит этот немного изогнутый позво-

ночник. А она задрана вверх, немного подняла руку и дребез-

жит пальцами, будто бы эти легкие движения являются причи-

ной страшного вихря. Она

уже потеряла желания и его тени,

но продолжает стоять, уже бессмысленная и бесчувственная —

сломает или нет, как ту желтую псину — оставит или убьет, и

что он такое — вихрь, накрывающий город каждый год и за-

ставляющий видеть жителей видения жуткой жизни5.

5 Черные облака полностью срослись, и теперь кажутся какой-то

опухолью на небе, живыми, нет, мертвенно-железными, как обручи на

деревянной бочке, плотными. И потом начинается шум. Когда сцена

уже готова, начинается шум механизмов, и миз — она бесстрастно

смотрит — сегодня зритель, а значит, шум будет особенно яростен,

73

Илья Данишевский

И что-то еще происходит, но прячется от миз М., от ее не-

определенного семейного положения, от ее нелюбопытства, и

она только думает, сломает ли ее или произойдет что-то иное,

когда та часть улицы, на которой стоят ее ноги, тоже изменит-

ся. Сомкнет домами, изнасилует дряхлым флюгером на святом

Франциске или что-то еще, такое же неважное, ведь чтобы ни

случилось, она, оставшись в живых, перешагнет это, а единст-

венной тенью желания ее было — такое, такое, ТАКОЕ, которое

делает жизнь хоть капельку важной. Это было четыре года

назад, она сделала что-то не то, и она была достаточно стара,

чтобы понять и признать — в жизни не будет ничего, никаких

кульминаций, ничто не закончилось, потому что оно не начи-

налось, ничего даже не начиналось, не имело смысла и тайной

подоплеки. Тайное было лишь у этого города, и оно появля-

лось раз в год, но тоже бессмысленное, просто такая погода —

кошмар; как дождь или град, может, неведомое для других

городов, но для этого — самая заурядная и предсказуемая вещь,

происходящая каждый год, помогающая продавцам лекарств

особенно эффектен, как на премьере, и кошмар в этом году будет

особенно пышным для жителей этого города. Она видит — глаза пус-

тые, рыбьи, утопленники в призрачной бухте — этот корабль, корабль,

который будто плывет на обглоданных мачтах сквозь бурю; и тут же —

нет, не плывет, а застрял, выстрелив вверх, в эти тучи, якорями, и

висит. Ревет его тело, бьются

о него ветра, и шумит, от этого шума

кошмары спускаются в город… этот шум, будто его мотор, но нет, это

— краем глаза заметно, почти неуловимо, но заметно — реальность

комкается, медленно рвется, за ней обнажается что-то, но миз М. не

может разглядеть, потому что стоит обернуться, и все, как прежде, и

рвется уже в другом месте, никак не поспеть ухватить эту иную про-

екцию города. Трещит от того, как дальние улицы, никем не замечен-

ные, рвутся, скидывают с себя брусчатку или же лопаются под ее

тяжестью, и вся брусчатка сыпется во что-то, что живет под улицей. И

дома раздвинулись, заговорили друг с другом, и какие-то слились в

одно, целый год разлученные людским движением, сквозь широкую

улицу примкнули губами-окнами к желанным губам напротив, и раз-

давили собой проспект; и какие-то раздвинулись, так давно хотели и,

наконец, раздвинулись, этот богатый дом отскочил, подпрыгнул, как

танцор или художник в скособоченной кепке от прокаженного, дома,

где испражняется в собственные простыни старик. Дом-прокаженный

двигается за ним и хочет, мигает окнами, хочет, шатает дверьми, объ-

74

Нежность к мертвым

продать за день недельный запас успокоительных, ничего…

такого, хотя бы — какого-то.

Все внутри молчало навстречу этому шуму и рвущемуся

пространству.

Это было четыре года назад. Она позволила Нико подзара-

ботать у Арчибальда. Она помнила, почему. Поэтому не уволи-

ла его после того, как все разоблачили его тайну. В ту ночь ей

было нужно остаться одной. У нее еще было некоторое время

до ночного кошмара, чтобы все решить. Эта черта, этот срок,

ускоряли ход мыслей. И она решила. Кажется, именно это

решение подвигло миз М. несколькими часами позже выйти на

улицу и встать на перекрестие этих улиц, чтобы услышать

рвущуюся реальность. Нет, даже не решение, а то, что его ис-

полнение ничего не вызвало… это просто случилось, как сейчас

случается (пусть миз и желала бы, чтобы ее историю рассказы-

вали в прошедшем времени, как про покойницу), что она наде-

вает шляпку, и то самое известное платье, туго застегнутое на

спине серебристым крючком. Вечеринка в доме художника

Арчи не заставила ее изменить этому платью, с плохо рабо-

тающим крючком на спине.

Никакого «морального плоскостопия» и «апатии»; болезни