Нежность в хрустальных туфельках
Шрифт:
— Я ушла от мужа, Даня, — беспомощно каюсь я.
— Я в курсе, — бросает он. — Говорят, сбежали к богатому арабу.
— Что? — И рада бы засмеяться, да не могу — репей в горле.
— Не араб? Кто-то другой? — Черные глаза темнеют, становятся совершенно непроницаемыми. — Безопасный, надежный… взрослый?!
Он с размаху впечатывает кулак в дверцу шкафчика.
— Прекрати! — взвинчиваюсь в ответ. — Не веди себя как…
Успеваю прикусить язык и нее закончить фразу, но Ленский уже понял. Мрачно усмехается, выбрасывает руку и тянет на
— Пиздец! — шипит Даня, как ребенка ставит меня на скамейку, чтобы наши глаза были хоть немного на одном уровне, хоть даже так он выше. — Я тебе не ребенок! Не мальчик! Не, блядь, игрушка на один раз, поняла?!
Он кричит и злится, но это совсем не то же самое, как было с мужем. Я просто откуда-то знаю, что даже если в приступе злости Ленский разнесет раздевалку на щепки, он никогда не тронет даже волос на моей голове. Знание, которое я не могу объяснить ни единым неоспоримым фактом. Слепая вера.
— Не «выкай» мне больше, — реву я, и плевать, что я старше. Я сейчас просто женщина, которой он сделал больно. Пусть и целиком заслуженно.
Он вздыхает, забрасывает мои руки себе на плечи и уже знакомым жестом роняет лоб мне на плечо. Зарывается пальцами в волосы, намеренно сжимая их в кулаках, чтобы я не забывала, что он еще и близко не остыл.
— Не сбегай от меня больше, — отзеркаливает мое требование. — Я без тебя дышать разучился.
Хочу сказать, что и я без него не дышала, но за дверью раздается выразительное покашливание и мы резко отстраняемся друг от друга.
Глава тридцать шестая: Даня
Я быстро натягиваю свитер, наспех бросаю в форму в спортивную сумку. Делаю это все не выпуская Колючку из поля зрения. Боюсь, что если отвернусь — снова потеряю. Растворится, как мой очередной сон.
Понятия не имею, как узнал, что она тут. Просто в какой-то момент что-то шарахнуло в голову: шаги за дверью — это ее шаги. Вышел на одних инстинктах и нее ошибся. В первую секунду хотел сгрести ее в охапку и зацеловать так сильно, чтобы забыла как разговаривать. Потом выораться, чтобы забыла, что может быть без меня. Потом снова зацеловать, потом затащить в раздевалку и наказать жестким трахом, чтобы стала тихая, смирная и моя.
Через секунду мозги встали на место.
— Где ты живешь? — спрашиваю я, завязывая шнурки на ботинках. И на всякий случай, пока она не начала снова "некать", добавляю: — Колючка, у меня в телефоне твоя фотография в лифчике и у нас был секс по телефону.
Она громко втягивает воздух через нос, и когда я поднимаюсь, то застаю ее покрасневшей от ушей до кончиков волос. Забрасываю сумку на плечо, беру Колючку за руку и крепко, чтобы она точно почувствовала, скрещиваю наши пальцы. Она жжет меня своими зелеными глазами, и меня все же конкретно клинит.
Наклоняюсь, дую ей на губы, заставляю удивленно распахнуть рот — и прикусываю
— Даааааня… — шепчет она и тут же глотает стон, когда я прижимаюсь к ее животу своей выпирающей ширинкой. Хорошо, что мое пальто длиной ниже члена, а то хрен у меня пройдет этот стояк, пока она рядом.
— И, кстати, Варвара Юрьевна, — нарочно бешу ее, — вы мне больше не учительница, так что теперь у нас — свидания и секс.
— Ленский! — возмущается Колючка.
— Свидания, секс и Новый год на носу, — «поправляю» сам себя.
Колючка смотрит на меня огромными удивленными и, одновременно, сумасшедшими глазами. На языке крутятся слова о том, что она чертовски, просто невыносимо сильно все усложняет, когда пытается снова и снова спрятаться за стену с надписью «Ленский — малолетка», но сейчас мне так хорошо просто быть с ней рядом, что я проглатываю обиду. Есть множество способов, которыми я могу показать, что в нашей паре девочкой с плюшевыми игрушками все равно будет она. Хочу — и покажу, не словами, а поступками, потому что, кажется, только так ее и можно переубедить.
— Я еще не…вполне развелась, — вздыхает Колючка.
— Но ты ушла? — Я глажу ее безымянный палец, на котором больше нет кольца. — Окончательно?
Зачем я спросил? Если она замешкается, отведет глаза, или и того хуже — скажет, что поддалась импульсу, я точно двинусь умом.
— Окончательнее некуда, — без заминки, уверенно и твердо, отвечает Варя.
Я с облегчением выдыхаю и изо всех сил держу себя в руках, чтобы снова ее не поцеловать. Хочу, но надо сделать усилие, иначе мне будет совершенно плевать на того, кто околачивается под дверью раздевалки.
Открываю защелку, осторожно выглядываю наружу — коридор пуст.
— Иди первая, — подталкиваю ее в сторону выхода. Мы обязательно вернемся к разговору об отношениях и степени их открытости, но точно не здесь. Сейчас я и так знаю, что она мне скажет. — Где тебя забрать?
— Кварталом ниже есть магазин выпечки «Хрум», — после небольшого раздумья, отвечает Колючка.
Следующая минута почти самая длинная в моей жизни, потому что невыносимо сидеть и просто ждать, пока Колючка снова уходит из моих рук. В особенности, когда до меня доходит, что я, баран, так и не услышал от нее новый адрес.
В общем, до машины я почти бегу. Мысленно посылаю на хер всех толкающихся рядом с моим «Порше» школьниц, даже не пытаюсь быть вежливым. Какая-то дура помадой написала на лобовом стекле номер телефона и имя. Стираю без сожаления, завожу мотор и выруливаю на дорогу. Если она снова сбежала…
Возле магазина никого нет, но я не теряю надежду, паркуюсь и захожу внутрь.
Варя как раз у кассы.
Вдох-выдох. Спокойно, Ленский, на этот раз Золушка никуда не делась.
Продавец протягивает Колючке большой бумажный пакет, называет сумму — и я легонько отодвигаю ее плечом.