Нежные объятья апокалипсиса
Шрифт:
Кирилл вдохнул и положил руку внутрь ящика. Ледяного и склизкого там не было. Ящик был пуст, если не считать нескольких смятых и сунутых в беспорядке целлофановых пакетов. Так, теперь следующий ящик. В нем были щедро рассыпаны какие-то картонные коробочки. Может, какие специи или приправы, может, лекарства. Кирилл открыл еще один ящик, сунул руку. Что-то холодное, металлическое. В специальных секциях там было разложены ложки, вилки, ножи. Видимо, придется обыскивать все десять ящиков. Кирилл выдвинул новый ящик. Рука почти сразу наткнулась на знакомый по форме и на ощупь предмет, небольшую картонную коробочку, шероховатую с боков. Кирилл нащупал два коробка. Один
Кирилл вынул спичку и подставил головку к черпаку. Сейчас спичка загорится, и кто знает, что или кого свет выхватит из темноты. С десяток ужасных тварей, хитрых, беззвучно дышащих неуловимым зловонным дыханием, только и ждут, когда он зажжет спичку, и тут же кинутся на него. «Хе-хе-хе…». Кирилл чиркнул, и пламя спички выхватило знакомую обстановку кухни.
Прикрывая пламя свечи ладонью, Кирилл нашел в ящике свечу.
— У-у-у-у, — завыл Кирилл, выходя в сени. Язычок огня плясал в навершии свечи.
— Наконец-то, давай только без шуточек, я тут замерзла, как не знаю кто.
Кирилл осветил Веру. Она стояла, обнимая себя руками, и нижняя челюсть выбивала чечетку. Они зашли в дом. Кирилл закрыл дверь и провел Веру в спальню. Девушка кинулась к кровати, и закуталась в одеяло. Кирилл поставил свечку на комод, в одном из ящиков нашел еще одно одеяло, толстое, пуховое. Закутал в него Веру и обнял ее. Девушка ощутимо дрожала.
Тусклый свет дрожал вслед за колебаниями пламени. Тени плясали на стенах и полу комнаты. Островок света в царстве тьмы. В остальном доме — темнота. За стенами дома — ночь укутала поселок, и дома дремлют под нежный шепот ветра. Кирилл обнимал Веру, чувствовал ее дрожь, смотрел, как тень комода вибрировала и словно извивалась на стене. В груди было пусто. Все происходящее сейчас было Важным Моментом. Кирилл это очень остро чувствовал. Только он и она. Этот дом, который они назвали «своим местом». Эта ночь, что принадлежит только им. Эта дрожь и уязвимость Веры и его забота о ней. Все должно было слиться воедино и сблизить их. Это был Важный Момент, и… ничего. В груди было пусто. Она абсолютно чужой человек. Как только к Кириллу пришло это чувство, все будто стало на свои места. Реальность лягнула Кирилла прямо под зад и теперь довольно хихикала у него за спиной.
Иллюзия и реальность, желание и действительность, представление о чем-то и осознание того, как это устроено на самом деле. Два клоуна на арене жизни. Один — в красочном костюме и ярком гриме, смешит до колик в животе, кривляется, гримасничает, играет, отдаваясь игре полностью, ярко, красочно, феерично. Другой — будто его бедный родственник, в заношенных серых штанах и линялой футболке, без грима, как есть, без арены и зрителей, без гримас и кривляний, все как есть, без роли и даже не пытается играть, он чувствует, ощущает, проживает…
Если бы не усталость долгого путешествия, то того поцелуя просто бы не было.
Если бы не потерянность и страх первой ночи в поселке, то той ночи между ними просто бы не было.
Дальше — лишь инерция, и страх провести долгую зиму в одиночестве. И вот все стало на свои места. Ни движения, ни чувств, только пустота.
Можно продолжить, будто не было этого чувства пустоты, достать белила и колпак с бубенчиками. Можно расстаться, прямо сейчас, сказать, что между ними ничего не может быть, встать и уйти. Будет больно, обоим, но это пройдет.
Дрожь начала стихать, Вера повернулась, посмотрела на Кирилла и сказала:
— Ты ударился, что ли?
— В смысле?
—
— А, это. Поспорил с реальностью о расположении дверного косяка.
— И как?
— Как всегда, реальность преподнесла очередной сюрприз.
— Мило. Ты так и будешь сидеть или, наконец, поцелуешь меня?
Он смотрел на лицо Веры, глаза, нос, губы. Две недели назад он переспал с ней, а на утро не мог вспомнить ее лица. Если бы не усталость дороги и не те распятые парни, близости бы между ними не было. Если бы не падение астероида и все эти разрушения и смерть, этого бы вообще ничего не было, и не пришлось бы решать, что правильно, а что нет. Кирилл придвинулся к Вере и поцеловал ее.
— Прости, я не могу, — Кирилл отстранился от Веры и сел на постели, голые стопы касались холодных досок пола.
Обнаженная Вера лежала на кровати, одеяло доходило лишь до середины бедер.
— Что-то не так? — Вера приподнялась, облокотившись одной рукой о подушку.
— Ты самая красивая девушка, из всех кого я когда-либо знал, — произнес Кирилл.
Вера молчала.
— Ты мне нравишься, действительно, нравишься.
Вера продолжала молчать, однако, натянула одеяло до подбородка и села на кровати.
— Поэтому я хочу быть с тобой честен. Я… Я считаю, что нам надо расстаться… пока все не зашло слишком далеко.
Глава 7
— Ты какой-то тихий сегодня, — сказал Аркаша.
Утро было в самом разгаре, но воздух еще не прогрелся, и стекла в салоне кроссовера были подняты. Они ехали по шоссе в город. Аркаша — водитель, Кирилл на сиденье рядом смотрел в окно на проносящийся мимо пейзаж: осенние поля и лес. Следом за кроссовером держалась газелька с Захаркой за рулем. Новенькие парень и две девушки ехали с Захаркой в качестве пассажиров.
— Ночью с Верой расстался.
— Сожалею. Хочешь поговорить?
— Да пока не особо.
— Ну ладно. Если что, я всегда рядом.
Город. На карте всего лишь точка на пересечении дорожных линий.
Покосившийся указатель с названием города поприветствовал их, и вот уже потянулись первые здания. Пригородный поселок. Одноэтажные, реже двухэтажные дома. Архитектура конца девятнадцатого — двадцатого века перемежается современными домами. Город растянулся у подножия Уральского хребта, и полуразрушенные дома замерли на фоне гор и таежных лесов.
Людей не видно. Аркаша въехал в центр города в поисках рынка, гипермаркета или оптового склада. Потянулись двухэтажные многоквартирные дома. Где-то не хватало лишь стены, и внутренности квартир были хорошо видны. Где-то рухнула половина дома или целый дом, осколки кирпичей были рассыпаны щедрой рукой по проезжей части. Приходилось осторожно объезжать, чтобы не повредить автомобиль.
Обычный уральский город. Возник веке в семнадцатом-восемнадцатом. Сначала в виде поселка возле рудодобывающих шахт, где ковыряли из недр земли железо, медь, олово. Поселок разросся и превратился в город. Даже сейчас Кирилл чувствовал в нем что-то особенное: город с историей, город, где люди жили уже несколько веков, город с корнями. Сам Кирилл родился и вырос в городе, что возник уже при советской власти и где перед падением астероида жили вперемешку потомки репрессированных и потомки энтузиастов светлого будущего, и те и другие — потомки людей, оторванных от своих корней ради служения идеалам, которые потом оказались всего лишь иллюзией. Разница между городами была ощутимой. Два города, два разных духа, две разных атмосферы.