Незримые академики
Шрифт:
– Но не обязательно же быть именно таким! – закричала Гленда. – Все знают, что тролли едят людей, а потом выплевывают. Все знают, что гном только и ждет, чтобы рубануть тебя топором по ногам. Но в то же самое время все знают, что это неправда. Орки не сами выбрали себе судьбу. Люди поймут.
– Но это такое страшное бремя…
– Я помогу! – Гленда сама удивилась скорости своего ответа и повторила уже тише: – Я помогу.
Угли в горне потрескивали, потухая. Огонь в кузне на большом постоялом дворе редко гаснет.
– Ты написал те стихи для Трева?
– Да, мисс Гленда. Надеюсь, мисс Джульетте понравилось.
Гленда решила, что надо осторожненько объяснить.
– Знаешь, многие слова она не поняла до конца. Мне… ну, вроде как пришлось переводить.
«Что было нетрудно, – мысленно закончила она. – Большинство любовных стихотворений говорят об одном и том же, если отбросить завитушки».
– Вам понравилось? – спросил Натт.
– Да, стихи были чудесные.
– Я написал их для вас.
Он посмотрел на нее со страхом и непокорством, смешанными в равной пропорции.
Остывающие угли вдруг вспыхнули. В конце концов, у всякой кузни есть душа. Ответы выстраивались в голове у Гленды в ряд, как будто до сих пор ждали подходящей минуты. «Твой следующий шаг будет очень-очень важным, – сказала она себе. – Чрезвычайно, невероятно важным. И не гадай, как поступила бы Юная Мэри в дешевом романе, потому что Мэри придумал человек, чье имя подозрительно напоминает анаграмму. Мэри, в отличие от тебя, не настоящая».
– Пойдемте в дилижанс, – сказал Натт, подхватывая сундучок.
Гленда перестала раздумывать и разрыдалась. Нужно сказать, это были не жемчужные слезы, как у Юной Мэри, а большие и мутные, какие обычно проливает человек, который очень редко плачет. И вдобавок у Гленды потекло из носа. Зато не приходилось сомневаться, что слезы настоящие. Горничная Мэри ни за что не сравнилась бы с ней в этом.
Разумеется, тут Трев Навроде просто обязан был выйти из теней и сказать:
– Пора садиться… Эй, вы в порядке?
Натт посмотрел на Гленду. Слезы скрыть трудно, но она все-таки сумела улыбнуться.
– Кажется, да, – сказал он.
При езде на быстром дилижансе, даже теплой осенней ночью, пассажиры на крыше подвергаются воздействию температуры, способной заморозить даже дверную ручку. Поэтому в ход идут кожаные плащи и коврики – древние, толстые и вонючие. Выжить удастся лишь в том случае, если соорудить вокруг себя кокон побольше, предпочтительно прижавшись к кому-нибудь еще: вдвоем согреться проще, чем в одиночку. Теоретически это способно повести к фиглям-миглям, но деревянные сиденья и дорожные ухабы гарантируют, что в первую очередь пассажир будет с тоской думать о мягких подушках.
И потом, шел дождь.
Джульетта вытянула шею, чтобы посмотреть на заднее сиденье, но там виднелась только груда сырых ковриков – «наш ответ ночному холоду».
– Думаешь, они, типа, друг другу приглянулись? – спросила она.
Трев, который и сам по уши замотался в коврики,
– Да я б сказал, что он ее просто обожает. У него всегда аж язык заплетается, когда он ее видит. А больше ниче не знаю.
«Несомненно, это очень романтичная ситуация», – подумала Гленда. Хотя происходящее вовсе не походило на то, о чем повествовала каждую неделю Анжебета Бодссль-Ярбоуз. Оно было куда более настоящим и очень, очень странным.
– Ты знаешь, что всех орков перебили после войны? – спросил Натт. – Даже детей.
«В романтичных ситуациях таких вещей не говорят, – подумала Гленда и мысленно добавила: – И все-таки это романтика».
– Но орков просто принудили, – ответила она. – И у них были дети.
«Сказать ли ему про волшебное зеркало? Будет лучше или хуже?»
– Были плохие времена, – сказал Натт.
– Посмотри на ситуацию с другой стороны, – предложила Гленда. – Большинство людей, которые теперь рассуждают об орках, даже не знают толком, о чем речь. Единственный орк, которого им суждено увидеть, – это ты. Ты делаешь чудесные свечи. Тренируешь футбольную команду. Понимаешь? Ты докажешь им, что орки вовсе не обязаны отрывать людям головы. Тебе есть чем гордиться.
– Ну, честно говоря, я признаю, что бываю изрядно впечатлен, когда думаю о количестве радиальной силы, которая требуется, чтобы эффективно открутить человеческую голову вопреки желанию владельца. Но сейчас мы сидим тут с тобой… Раньше я хотел уйти в холмы. Наверное, именно там орки и уцелели. Если не уберешься подальше от людей, погибнешь.
– Да, ты прав, – сказала Гленда, – но я думаю, что пока лучше об этом помолчать.
Она заметила удивленную сову, на мгновение освещенную фонарем кареты.
А потом сказала, глядя прямо перед собой:
– Кстати, насчет стихотворения…
– Как вы узнали, мисс Гленда? – перебил Натт.
– Ты много говоришь о доброте… – Она откашлялась. – И, честно говоря, просто Гленды достаточно.
– Ты была ко мне добра, – сказал Натт. – Ты ко всем добра.
Гленда поспешно изгнала из памяти образ мистера Оттоми.
– Нет. Я только и делаю, что ругаюсь.
– Да, но не со зла.
– И что же делать теперь? – спросила Гленда.
– Понятия не имею. Хочешь, я расскажу тебе одну интересную вещь про корабли?
Гленда ожидала чего-то другого, но это было совершенно в духе Натта.
– Пожалуйста, расскажи мне одну интересную вещь про корабли.
– Она заключается в том, что капитаны должны быть особенно осторожны, если два корабля сближаются в открытом море, особенно когда оно спокойно. Они могут столкнуться.
– Потому что ветер дует? – уточнила Гленда, подумав: «Вообще-то у нас тут ситуация прямо из любовного романа, а мне рассказывают про корабли. В книгах Анжебеты Бодссль-Ярбоуз нет ни слова про корабли. Наверное, потому, что про ридикюли ничего нельзя сказать».