Незримый гений
Шрифт:
— Вы пытаетесь сказать, что находите работу женщины интересной для себя?
— Пфф, нет. Я нахожу вашу работу интересной, — фыркнув, сказал Эрик, повернулся и медленно подтащил стул поближе к ее письменному столу. Его движения были слегка вялыми — природную грацию скрывала оставшаяся после перенесенной лихорадки слабость. — Я не знаю, осознаете ли вы это, но вы очень необычная, — сказал Эрик, усаживаясь рядом с Брилл, и многозначительно указал взглядом на ее белый халат, одетый поверх простого зеленого платья.
Брилл не знала, обижаться ей на эти двусмысленные слова или чувствовать себя польщенной.
—
Только теперь заносчивая ухмылка Эрика привяла.
— Ну, поскольку по вашей милости мне нечем было заняться всю прошедшую неделю… — Мрачное выражение лица Брилл заставило его прерваться. — И, могу добавить, вполне справедливо, — продолжил он, откашлявшись. — Так или иначе, я наблюдал за вами и вашими привычками к проведению досуга. Я очень внимательный наблюдатель и, думаю, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что вы отличаетесь от большинства людей.
Чтобы отвлечься от проницательного взгляда Эрика, Брилл посмотрела на свой письменный стол, рассеяно дергая себя за белоснежную косу.
— Нет, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы заметить, что я особенная, — тихо сказала она, слыша в его словах много невысказанных смыслов.
Внезапная печаль в ее голосе озадачила Эрика, и он бессознательно смягчил тон.
— Вы вытащили меня из Оперы, — пробормотал он; его голос в тишине освещенной лампой комнаты звучал нежно, словно лаская. — Я не помню точно, что произошло, помню лишь, что там было так дымно, что я не мог дышать…
Еще я знаю, что вы ухаживали за мной всю неделю, пока я был в лихорадке. В то время я думал, что это сон, но я помню ваш голос, говоривший со мной в ночи. Иногда вы пели, думаю, колыбельную или что-то в этом роде. Вы удерживали меня, когда я бился в кошмарах. Вы пели, даже когда я ударил вас, не так ли? — Эрик умолк, глядя на поблекший синяк вокруг правого глаза Брилл.
Он бездумно потянулся и, глядя ей прямо в глаза, провел самыми кончиками пальцев по пожелтевшему участку кожи. От его прикосновения в воздухе между ними будто вновь проскочил электрический разряд. Брилл ощущала тепло его пальцев на своем лице даже после того, как он убрал руку. Почему-то в эту краткую секунду Брилл показалось, будто она знала Эрика всю свою жизнь, будто его прикосновение было самым естественным ощущением в мире.
Она с силой отогнала от себя столь причудливые мысли.
Откинувшись на спинку стула, Эрик пожал плечами:
— Ни одна обычная женщина не поступила бы так. Поэтому мне показалось интересным, на что вы тратите так много времени.
Несколько секунд Брилл неверяще смотрела на него. Эрик усмехнулся.
— Пообещайте, что не будете смеяться, если я скажу вам, — нерешительно попросила она. До этого никто, кроме брата, никогда не выказывал ни малейшего интереса к ее идеям, даже ее покойный муж. Большинству было трудно увидеть что-либо, помимо ее лица.
— Да ради Бога, просто скажите мне, — нетерпеливо рявкнул Эрик.
— Не смейте разговаривать со мной в подобном тоне, — парировала Брилл, сдвинув статьи, над которыми работала, на угол стола, чтобы ему было лучше видно. — Это моя последняя идея, над которой я работаю уже около месяца. До сих пор мое предложение было отклонено
— Вы хотите сказать, что можете возвращать людей к жизни? — недоверчиво перебил Эрик.
— Ну конечно же нет. Только когда мы предполагаем, что на самом деле смерть еще не наступила, и человек может быть спасен. Нет стопроцентной гарантии: если человеку предназначено умереть, он умрет. Но мне известны многие случаи, когда людей не стали спасать, хотя, используя разработанную мною технику, их можно было оживить. — Поскольку Эрик молчал, Брилл продолжила свою лекцию: — Один предложенный мной метод включает в себя направление электрического импульса в сердце, чтобы шок вновь привел его в движение. — Она вздохнула и покачала головой. — Мне сказали, что этот метод — надругательство над мертвыми. Тогда я предложила, что врач может продолжать перекачивать кровь в теле путем давления на грудную клетку, пока сердце не начнет биться снова. Но и эту идею они не одобрили.
Эрик молча пролистал некоторые из статей, которые ему дала Брилл. На исписанных ею страницах были аккуратно расположены подробные диаграммы, описывающие ее методики и подкрепляющие исследование. Он был удивлен, обнаружив, насколько здравым выглядело проведенное ею исследование.
— Почему они отклонили так много ваших открытий? — ни с того ни с сего спросил он, пытливо глядя на Брилл.
— А как вы думаете? Женщину, предлагающую врачам новые методики в медицине, не встречают с распростертыми объятиями. Поэтому они игнорируют меня.
— Какой стыд. Все это поразительно, даже гениально, вот что я могу сказать, исходя из своих познаний в медицине.
На лице Брилл медленно расползлась улыбка.
— Спасибо. Это самая приятная вещь, которую я когда-либо слышала.
— Не принимайте близко к сердцу. Я просто высказал правду, — проворчал Эрик, чувствуя себя все более неловко из-за ее доброжелательного отношения.
— Все равно, это было приятно слышать, — сказала Брилл, забирая у него свои статьи и аккуратно складывая их на стол. — Вы можете быть вполне очаровательным, когда хотите. Таким вы мне нравитесь больше.
Лицо Эрика на миг сделалось неприязненным, но он сделал надо собой усилие и согнал это выражение.
— Полагаю, я должен считать это комплиментом?
— Конечно, именно это я и имела в виду, — ласково сказала Брилл, со скрипом отодвинув свой стул и встав.
— Единственное, что я должен сказать по поводу нашего свежезаключенного перемирия — это то, что в доме благодаря нему стало заметно тише. Больше никаких криков.
— Да, теперь стало гораздо спокойнее. И я ценю ваши усилия оставаться приятным в общении. Я знаю, как это должно быть для вас тяжело, — заявила Брилл, подавляя клокочущий в горле смех.