Незримый гений
Шрифт:
Брилл со вздохом вновь подалась вперед, отчего кресло протестующе заскрипело. Эрик вздрогнул, ожидая ее ответа, в глубине души зная, что это конец их дружбе, что, скорее всего, она даже попросит его уйти. От этого ему стало тошно.
— Суровая жизнь создает суровых людей, — пробормотала Брилл, и ее глаза, по-прежнему неотрывно глядящие на него, затуманила боль, — а твоя жизнь, наверное, была ужасно тяжелой.
Поскольку Брилл не продолжила, Эрику оставалось только потрясенно смотреть на нее. Где осуждение, которое — в чем он был так уверен — должно бы скрываться в ее голосе?
— Что с тобой? Я только что
— Что? Что ты человек? Что тебе совестно, потому что ты не выбежал на лед первым? Ты пытаешься убедить меня, что ты ужасная личность, но я просто тебе не верю. Возможно, в прошлом это и было правдой. Возможно, ты был тем человеком, каким себя описываешь, потому что тебе приходилось быть таким, чтобы выжить. Но я узнала совсем другого человека.
— Брилл…
— Нет, теперь ты меня послушай, — резко приказала она. — Когда подоспел Коннер с веревкой, ты сказал ему сначала вытащить Арию. Когда ты провалился под лед, то вместо того чтобы вытаскивать себя, ты отталкивал мою дочь подальше от края. Как может плохой человек совершать такие хорошие поступки? Возможно, у тебя возникли какие-то спорные мысли. Возможно, небольшая часть того, кем ты был, все еще в тебе. Но я не буду осуждать кого-либо только за то, что он подумал. Человека оценивают по его действиям. Как ты можешь не видеть великодушие своих поступков, когда оно столь очевидно для остальных? — Затем, выпрямившись, Брилл расправила подол. Сделав глубокий вдох, она несколько мгновений шарила глазами по комнате, пока вновь не опустила взгляд на Эрика. — Меня беспокоит, что у тебя, по-видимому, сложилось неверное представление, будто я в некотором роде лучше тебя.
— Что значит неверное? Факты есть факты. Я…
— Когда мне было десять, отец жил в Индии. Два года спустя мы отправились туда, где началась революция. — Брилл продолжала тем же холодным, сдержанным голосом, каким прервала его. — Я видела, как сотни людей умирают всеми мыслимыми способами. Дизентерия уносила их дюжинами каждый день. Артиллерийские снаряды отрывали руки, ноги, лица. И все же, несмотря на ужасы войны и мой юный возраст, я ни разу не пролила и слезинки по кому-то из этих людей. — Слегка содрогнувшись, она покатала в руках прицепившуюся к юбке ворсинку. — Я не могла плакать по этим бедным мальчикам. Что за человеком это меня сделало?
— Ты была юна… и вряд ли это то же самое.
— Это не имеет значения. Суть в том, что никто не совершенен. У всех в прошлом есть нечто, чем они не могут гордиться. И у всех есть нечто, с чем они родились, чтобы исправлять любые ошибки, которые они могут совершить, — гений, невидимый для тех, кто им владеет, но очевидный для всех остальных. У тебя просто трудности с признанием свидетельств тех, кто видит твоего гения. — Брилл криво улыбнулась и подалась вперед, чтобы поплотнее укутать Эрика одеялами. — Принести тебе еще одеял?
— Нет, чертова женщина, — проворчал он.
— Что ж, вижу, настроение у тебя поднялось, — надменно парировала Брилл, резко пихнув его руку. — Если ты собираешься продолжать вести себя как животное, я просто уйду. — Встав, она шагнула к двери, но внезапно вздрогнула и остановилась. Доскакав на одной ноге до кресла, она упала на сидение и подняла ногу, чтобы получше разглядеть пятку. — Чуть раньше я порвала все эти проклятые швы. Даже не ощущала этого, пока не вернулась
— Что с тобой случилось? Бегала вокруг дома, как курица с отрубленной головой, притом что у тебя рана? Почему ты не позволила доктору, которого привел Эндрю, позаботиться о тебе? — осведомился Эрик.
Выражение лица Брилл быстро стало кислым. Она подула на больную ногу, бережно баюкая ту в руках.
— Я была бы счастлива, если бы хороший врач зашил мою чертову ногу. Но, к сожалению, он был вынужден спешно уехать по уважительным причинам.
— Почему он уехал? Я его даже не видел.
Оторвав взгляд от пятки, Брилл по-волчьи оскалилась, и ее жемчужные зубки сверкнули в свете полуденного солнца.
— Ну, полагаю, он счел затруднительным оставаться с моим ботинком в заднице.
— Прошу прощения?
— Как только он велел пустить Арии кровь, чтобы предотвратить лихорадку, я выставила его из дома, — просто ответила она. — На самом деле я вовсе не нуждалась в чьей-либо помощи.
Вопреки тому, насколько Эрику было плохо физически, он не сумел удержать улыбку при виде отваги этой женщины. Ее действия не переставали удивлять его.
— О, и что сказал Эндрю насчет того, что ты отвергла выбранного им лекаря? Человек действительно бежал, чтобы вскочить на лошадь. Я и не знал, что английские лорды умеют бегать.
Опустив ногу, Брилл села прямо и впервые с момента происшествия на льду улыбнулась Эрику. Краски вернулись на ее щеки, и она тихонько хихикнула; ее поза стала более расслабленной, к ней вернулась природная непосредственность. Что бы ни мучило ее последние несколько часов, заставляя избегать его компании и вести себя подобно незнакомке, оно явно исчезло. Брилл вновь стала собой, и глубоко затаившаяся тревога неосознанно исчезла из сердца Эрика.
Внезапно оказалось, что, когда Брилл улыбается ему подобным образом, он не чувствует себя так ужасно. Возможно, это была лишь игра воображения, или, возможно, это было приветливое выражение ее лица, но в любом случае ему больше не было так холодно. Странно, что одна женская улыбка смогла произвести на него такой эффект.
— Ты говоришь совсем как настоящий ирландец, когда речь заходит об английских лордах, — рассмеялась Брилл, заправляя несколько непослушных прядей волос обратно в узел на макушке. Немного отдышавшись, она вздохнула и посмотрела в окно. — Ты действительно сильно не любишь Эндрю.
Решив, что ее неоднозначное высказывание — вопрос, Эрик взялся ответить на него настолько искренне, насколько осмелился:
— Для женщины, которая может видеть будущее, ты определенно близорука, когда дело касается понимания людей. Слово «нелюбовь» слабо отражает всю глубину ненависти, которую я испытываю к этому человеку.
Издав горлом некий раздраженный звук, Брилл принялась постукивать кончиками пальцев по подлокотникам кресла.
— Полагаю, не стоит спрашивать почему.
Повернувшись набок, чтобы не вытягивать шею, глядя на нее, Эрик поудобнее устроился на подушке. Во время беседы его дрожь уменьшилась, и сейчас он чувствовал себя слегка заторможено. Прозвучавшее ранее предложение Брилл, что ему следует немного отдохнуть, теперь казалось не таким уж плохим.