Незваная
Шрифт:
Весна не радовала теплом, зато и комары ещё не проснулись, и главными тяготами похода первое время были незаживающие мозоли и вечная усталость. Чем ближе становился город, тем меньше оставалось припасов, и под конец идти приходилось впроголодь. Мстиша, и без того похожая на тень, еле держалась на ногах и, словно подраненный зверь, всё чаще ловила на себе хищные взгляды спутников. Их мучал не только тот голод, что можно утолить пищей, а Желана, кажется, не слишком волновала судьба сестры, и княжна молилась, чтобы они поскорее добрались до города. Всякий раз, укладываясь на ночлег, она клала рядом с собой камень или палку: даже такое жалкое оружие было лучше, чем ничего.
Мстише
Добравшись до городского посада, оставшиеся разбились по двое и трое, и было решено, что через главные ворота отправится лишь Мстислава в сопровождении самого прилично выглядевшего разбойника, Бабени. Как пробирались за городской вал остальные, можно было только догадываться, и у Мстиши даже мелькнула надежда, что ей удастся сбежать в суматохе, но не тут-то было. Очевидно, разбойник получил строгий наказ не спускать с неё глаз. Не успела Мстислава опомниться и почувствовать радость оттого, что наконец попала в Зазимье, а значит, стала ближе к Ратмиру, как её подхватил Бабеня. «В стан пошли», — буркнул он и потащил её через подворотни и лазы, из которых несло выгребом. Мстиша никогда не бывала в этой части города и даже не подозревала о её существовании. Если бы она собственными глазами не видела, как они миновали городскую заставу, то вообще решила бы, что попала в другое место. Здесь не было чистого, пахнущего свежеструганными досками настила под ногами, широких улиц и красивых домов, утопавших в молодой зелени: мостовые тут давно вросли в землю, и под подошвами чавкала смешанная с отходами и навозом грязь. Несколько раз дорогу перебегали крысы размером с кошку, а встречные прохожие выглядели ничем не лучше любого из шайки Желана. Наконец они дошли до тёмной, скособоченной лачуги, где постепенно собрались и все остальные.
Хозяйка лачуги, старуха-становщица походила на ведьму из детских страшилок — замшелая, с крючковатым бородавчатым носом, сгорбленная и сварливая, — Мстише и не верилось, что такие существуют на свете. Накормив постояльцев бурдой, которую старуха выдавала за щи, она уложила их на ночь. Мстислава, устроившаяся на сундуке, была рада уже тому, что не пришлось спать на полу вповалку с теми, кому не хватило места на полатях и лавках. Тесная изба скоро наполнилась удушливым запахом грязных тел, чеснока и сивухи, и только изнеможение от долгой дороги помогло Мстише забыться мутным и вязким, как кисель сном.
12. На изнанке.
Утром, несмотря на ранний час, вопреки обыкновению, шайка уже была на ногах. Раздав всем поручения, Желан, впервые за долгое время трезвый и от этого ещё более злой, выпроводил подельников и подозвал к себе Мстишу. Он протянул ей несколько резан.
— Ступай с Тюткой в мыльню, — он коротко кивнул в сторону копошившейся в углу старухи, — да приведи себя в подобающий вид. Завтра возьмёшь свои манатки и пойдёшь на торжок. Возгрешка с Блохой сядут за зернь, а ты будешь лапотникам гадать и чудодейственные мази втюхивать.
Обомлев, Мстислава несколько мгновений не могла найтись с ответом.
— Что?! Не пойду я ни на какой торжок! — захлёбываясь возмущением, затараторила она. — Отпусти меня! Я не затем в город шла, чтобы с твоими прихвостнями людям голову морочить!
Желан сложил руки на груди и, поигрывая пальцами, уставился на Мстиславу, чуть склонив голову набок. В опустившейся на избу тишине
— А зачем же ты шла в город? — Холодный голос Желана звучал слишком спокойно. Мстислава знала, что это затишье перед бурей и стоило пойти на попятную, но было поздно. — На какую работёнку думала подвизаться?
Мстиша открыла рот, но не смогла ничего ответить. Она толком и не думала о том, как собирается попасть на княжеский двор. Добраться до Зазимья слишком долго оставалось пределом мечтаний, и вопрос Желана застал княжну врасплох.
— Кому ты здесь нужна? — хмыкнул разбойник. Растерянность «сестры» его немного смягчила.
— Это не твоё дело! Сама разберусь!
— Сама? — вкрадчиво спросил Желан и, опустив руки, стал неторопливо наступать на Мстишу. Против воли она попятилась, но, сделав несколько шагов, уперлась в стену. — Я тебя кормил, поил, от лихих людей заступой был, а ты, значит, удумала просто взять и уйти? Не-е-ет, Незванушка, — он ощерился и навис над вжавшейся в брёвна Мстиславой, — от меня так просто никто не уходит.
— Отпусти, — прошептала княжна, — я тебе не рабыня…
Желан хрипло рассмеялся — он светился от удовольствия, получая наслаждение от каждого мига её муки и собственной власти — и, медленно вытянув руку, ухватил Мстишу за горло.
— Ты — хуже, чем рабыня. Ты — моя сестра. — Кожа зудела от противоречащих друг другу прохлады перстней и шершавого тепла его пальцев. Хватка, сначала несильная, постепенно крепла. — И я буду делать с тобой всё, что пожелаю. — Голос Желана был снисходительным и насмешливым, и Мстиша почувствовала, как к самой глотке подступила чёрная, обжигающая желчью ненависть. — Хочу, с кашей съем, хочу — масло пахтаю.
В глазах потемнело, Мстислава дёрнулась, пытаясь вырваться и оттолкнуть его, но Желан поймал её руки и надавил на горло сильнее. Кровь бешено загрохотала в висках.
— Будешь делать, что я велю, или раздавлю тебя, как вонючего клопа, — в самое ухо прошептал княжне Чубатый. В его голосе больше не было притворной сладости, одна только жгучая злоба. — Станешь вякать, я тебя не то что на торжке сидеть, а у стены поставлю с бирюзовым кольцом в зубах!
Он резко выпустил Мстишу, позволяя ей с глухим грохотом свалиться на пол.
Мешок костей, вот как бы назвала сейчас её няня. Княжна лежала, делая судорожные вдохи, каждый из которых приносил боль и облегчение.
Глядя на удаляющиеся остроносые сапоги, Мстислава поклялась себе, что не успокоится, пока не будет знать, что этот человек мёртв.
***
Сидеть на торгу было гораздо легче, чем целый день сновать по дому за бесконечной работой у Шуляка, но отчего-то княжна уставала куда сильнее — то ли от безделья, то ли от шума и сутолоки. Еда, которой кормила их Тютка, была невкусной и пустой, вместо подкрепления сил расстраивая желудок. Желану и паре его приближённых старуха наливала на особинку, и из угла, где те ели, сладко и будоражаще тянуло варёным мясом.
Люди на площади толкались, галдели и спорили. Вокруг Блохи и Возгрешки всегда собиралась куча зевак, и Мстислава быстро поняла, что так убивали двух зайцев: пока простаки разинув рот глазели на игру, к ним подкрадывались те, кого в шайке называли тяглецами, и рыскали по одежде или попросту срезали мошну у незадачливых жертв. А уж о том, чтобы выиграть в зернь у морочил, можно было и не мечтать. Они заманивали простодушных мужиков, которых промеж себя презрительно называли онученцами, поддаваясь вначале и позволяя очередному деревенскому недотёпе выиграть несколько конов, прежде чем, бросая хитроумно слаженные чёрно-белые кости, разбить несчастного в пух и прах, раздевая особенно безвольных до исподнего.