Незваный гость. Поединок

Андреев Виктор Андреевич

В эту ночь в общежитии уснули поздно. Спорили, мирились, опять спорили. Говорили то о Гагарине, то о Симе. Так ни к чему и не пришли. Условились подождать, не торопиться с решением.

Секретарь комсомольской организации фабрики выслушал Веру внимательно и с тревогой. Ему искренне было жаль лучшую на фабрике бригаду, которую теперь, пожалуй, нельзя ставить в пример. Однако согласился с Верой, что ей следует ближе сойтись с Вороновой, разузнать, как она живет, кто на нее оказывает влияние.

— Если в церковь ходит, — беда, а если

сектантка... — Секретарь махнул рукой и не договорил.

Лозина поняла его жест и опустила глаза. Она тоже думала об этом и почему-то решила, что Сима связана с сектой. Она знала, что в городе существовали две группы сектантов: пятидесятники и старообрядцы. Какая разница между ними? Ее одинаково пугали и те и другие.

Утром, войдя в цех, она стала отыскивать глазами Симу, но та еще не пришла. На столе, где работала Сима, белел клочок бумаги. Что это? Вера подошла и увидела записку. Размашистым почерком Левитан было написано:

«Сима, уходи из нашей бригады!»

Зажав записку в кулак, Вера возвратилась к своему месту. Она чувствовала, что Левитан поступила дурно и самовольно. Об этом нужно поговорить с девчатами. А что, если и они?.. Нет, этого не могло быть.

Левитан пришла как ни в чем не бывало и сразу метнула взглядом в сторону стола Симы. Вера сделала вид, что не замечает ее, и продолжала работать. Нужно было сосредоточиться, обдумать.

Сближение с Симой неожиданно для Веры оказалось не таким уж трудным делом, как она представляла. Сима сама пошла навстречу этому и перестала сторониться Веры. Чем объяснить столь неожиданный перелом в поведении Симы, Вера не знала и не догадывалась. Это стало для нее ясным позднее.

Однажды они вместе вышли с фабрики.

— Тебе в какую сторону? — спросила Сима, останавливаясь.

— Мне сегодня по пути с тобою. — Вера улыбнулась.

— Ну, пошли...

Несколько минут они прошли молча, потом перекинулись несколькими словами о бригадных делах.

— С нормой у нас хорошо, опять процентов сто пятьдесят будет, а вот живем недружно, — заметила Вера.

— Почему? — В вопросе Симы послышалось удивление. — Мне кажется, вы очень дружны, всегда вместе.

— Но ведь ты никогда не бываешь с нами, — поправила ее Вера.

— Обо мне нечего говорить.

— Почему? Разве ты не в нашей бригаде?

— Я не в счет.

— Как ты можешь так говорить? — Вера рассердилась. — Оттого, что ты всегда в стороне, мы переживаем.

— А я переживаю за вас, — вдруг призналась Сима.

— Переживаешь? За нас? — Веру удивили эти слова.

Сима вздохнула:

— Заблуждаетесь вы... Не знаете истины.

— Истины? Какой? Сима, ты говори прямо. Что-то у тебя все туманно.

— Вот видишь, ты не понимаешь того, что я говорю, а для человека верующего мои слова были бы ясны. Я говорю об одной истине для всех: вере в бога.

— Почему ты считаешь это истиной? — удивилась Вера. — Большинство людей, наоборот, считает

веру в бога, религию пережитком прошлого.

— Ты говоришь не своими словами, книжными, — перебила ее Сима.

— Но и твои слова об истине чужие и тоже книжные.

— Они восприняты моим сердцем. Стали моими...

— Ну и у меня тоже!..

— Я не чувствую этого. Твои слова холодны... Трудно разговаривать нам. А вот наши братья и сестры понимают друг друга с полуслова и ведут беседу в согласии. Мы же чуть не поругались и уже согрешили перед богом.

— Кто это ваши братья и сестры? Те, что ходят в церковь?

— Мы в церковь не ходим...

«Сектантка!» — догадалась Вера, и у нее даже потемнело в глазах. Она глядела на Симу с сожалением и болью. Вот почему эта девушка замкнута, вот почему с ее лица не сходит печаль! Да, вера в бога никогда не приносит радости никому.

— Вот мы и дошли, — проговорила Сима, останавливаясь возле добротного дома с новыми воротами. Вера спросила:

— Ты здесь живешь, в этом доме?

Сима улыбнулась.

— Нет, это дом брата Коли...

— У тебя есть брат?

— Нет же! Брат по вере. У меня, кроме матери, никого нет. Мы живем с ней в... бане. Когда наш дом сгорел, брат Коля отдал нам баню. Мы не могли купить себе дом... — Сима замолкла и вдруг предложила: — Давай посидим здесь...

Жестом руки она указала на скамью возле калитки и опустилась на нее первая. Вера присела к ней, догадавшись, что Сима стыдится пригласить ее в свое жилье.

Впереди, в прогалах между домов, были видны горы, покрытые лесом, и над ними — предвечернее небо с неподвижным облаком, вобравшим в себя все цвета пылающего заката. С гор подувало ветром, он нес запахи соснового бора, полыни.

— Как у вас тут хорошо... — начала Вера и не договорила: из-за угла выехал на средину улицы сборщик утильсырья и прокричал:

— Эй, бабки, давайте тряпки!.. Эй, детки, берите конфетки!

Вера улыбнулась. Какой забавный старик. Ей хорошо было видно его загорелое морщинистое лицо, бородка с проседью, его голос звучал звонко, весело. В задке телеги, на которой ехал старик, возвышалась куча тряпья, сверху лежал помятый медный самовар. В передке стоял открытый сундук, из которого выглядывало что-то пестрое, яркое.

— Несите тряпки, берите «гусиные лапки»!.. Ленты для молодух, платки для старух!.. Всякий товар даром отдам!.. — припевал сборщик, подворачивая лошадь к дереву напротив Веры и Симы.

— Вот балагур! — улыбнулась Вера. Старика уже окружили дети, слышно было, что они просили каждому по крючку, а сборщик не давал и требовал еще яиц или денег. Торг не состоялся, и ребята припустились обратно.

Из ворот дома, возле которого сидели Вера и Сима, торопливо вышла женщина, повязанная темным платком. Высокая, худая, она чем-то напоминала Симу. Женщина оглянулась по сторонам, будто проверяя, не глядит ли кто на нее с улицы, и, увидев Веру, смутилась.