Незваный гость. Поединок
Шрифт:
— И сейчас есть в балке богомольцы? — спрашиваю я, глядя, как проплывают в стороне нераспаханные бугры, про которые говорит шофер.
— Были бы! Да вот, спасибо, Василий Иванович выручил. Привез цистерну мазута и разлил по всему роднику. Вода стала припахивать, и, знаете, схлынули богомольцы.
— Кто такой Василий Иванович? — Я не совсем разделяю его методы борьбы с религиозными предрассудками.
— Разве не знаете? Начальник милиции нашей, товарищ Росин. Ему житья не стало из-за этих святых мест. В прошлом году в кустах возле родника нашли задушенную девчонку. Лет шестнадцати. Шла из бригады и забрела,
— Нашли преступника?
— Найдешь ветра в поле. В эту Березовую балку каких только бродяг не наведывалось. Однажды даже «царевич Алексей» объявился.
Березовая балка остается позади. Белизна деревьев, так удивившая меня вначале, будто померкла. И я уже не восторгаюсь и гляжу на лес настороженно.
— Что же вы такую волю дали мракобесам? — спрашиваю шофера. — Смотрите-ка, что они творят! Где атеисты ваши?
Иван Федорович смеется.
— Атеисты! Они делают, что положено: лекции читают, в газете статейки печатают. Одним словом, просвещают нас, неверующих. Год-два назад я знать не знал, кто такие, к примеру, сектанты-пятидесятники или старообрядцы, а теперь сам могу беседу провести на эту тему. Но до верующих слово наших атеистов не доходит. Про главарей сект и говорить нечего: в ус не дуют. Закон нужен, чтобы эти мракобесы отвечали за свои дела. Сам молись, кому хочешь и на что хочешь, хоть лоб расшиби, а других в свое болото не тяни. Совратил — отвечай!
— Такой закон есть, Иван Федорович, — говорю я шоферу. — Статья 227-я.
— Правильно, есть такая, — согласился Иван Федорович. — А давно ли она? В новом кодексе только что появилась. Мы с товарищем Росиным на этот счет уже спорили не раз, потому что святоши нам поперек горла встали. За их безобразия в Березовой балке Росин уже два выговора схватил, а теперь строгача ждет. Могут и вовсе снять с должности. Каково? Так вот, под эту 227-ю статью можно подвести такого главаря секты, который вовлекает в секту несовершеннолетних, наносит изуверскими обрядами вред здоровью верующих. Так?
— Так.
— А вот у нас есть баптистский проповедник Шелкоперов. Препаскуднейший старичишка. С детства инвалид, будто ему еще в утробе хребет переломило. Этот сын божий не один уже год крутит голову своему стаду, а в стаде человек пятьдесят, есть молодые. Им бы рекорды ставить на производстве, а они — тише воды, ниже травы. Нормы не переработают, на собрание не останутся, общественной работы не ведут. В кино пойти — грех, газетку почитать — грех, радио послушать — тоже грех. Остается одно — читать библию. И читают! На молениях у Шелкоперова детей не увидишь, в обмороки никто не падает, никому рук и ног не отрубили. Однако разберитесь: враг он нашего общества или нет? Самый настоящий вражина. А вот подступитесь к нему с этой 227-й статьей! Не тут-то было! Нет, товарищ лейтенант, существенная недоработка в этом вопросе налицо. Вы меня не переубеждайте!..
Иван Федорович был не таким невозмутимым, каким показался мне в начале пути. Я пожалел, что не разговорился с ним сразу. Не во всем он был прав, но его непримиримая воинственность по отношению к святошам мне нравилась. Действительно, мы уже коммунизм начали строить, а какие-то шелкоперовы ставят палки в колеса.
Разговор наш мог продолжаться, но вот под машиной загремел
— В милицию?
— В гостиницу, Иван Федорович, — попросил я. Нужно было почиститься, напиться.
Минут через десять мы уже были в центре города. Витрины магазинов, вывески, палатки с газированной водой и мороженым, газетные киоски. На кинотеатре громадная афиша: «Путь к звездам». Над трибуной портреты передовых людей. Через улицу протянуто красное полотнище, белые аршинные буквы:
«Мы будем жить при коммунизме».
Город как город, даже радостно стало. Горькие слова Ивана Федоровича забылись.
Проехав мимо парка, свернули на боковую улицу и сразу остановились возле крыльца белого двухэтажного дома.
Я простился с шофером и взбежал на второй этаж. Навстречу мне вышла пожилая женщина, пригласила:
— Проходите, пожалуйста. Товарищ Росин звонил... Ваш номер десятый, одноместный.
Мы познакомились. Мария Ивановна, так звали дежурную по гостинице, взяла у меня командировочное удостоверение для прописки, проводила в номер.
Номер небольшой, чистый. Я открыл окно, чтобы впустить свежего воздуха, и вдруг услышал колокольный звон. Редкие, клямкающие удары падали плоско, бескрыло. Я высунулся в окно, чтобы взглянуть в ту сторону, откуда неслись эти звуки, как вдруг увидел Марию Ивановну. Она спустилась с крыльца и засеменила по улице, торопясь на угол, где стояла подвода сборщика утильсырья. Мне видно было, что и сборщик-старик глядит в ее сторону, ждет.
— Клям, клям, клям... — все падали звуки.
Из-за верхушек тополей, кварталах в двух от меня, выступала кирпичная колоколенка церкви.
— Клям, клям, клям... — будто дразнилась она.
— Черт знает что! — выругался я и окинул взглядом улицу.
На углу, где перед этим стояла подвода сборщика утильсырья, уже никого не было.
Я захлопнул окно, вышел в коридор к телефону и попросил соединить меня с начальником милиции. Нужно было, не теряя времени, выехать на осмотр места происшествия, хотя я и не надеялся, что там сохранились какие-либо следы...
Майор Росин прислал машину тут же. Не успел я выпить чашку чаю, как под окном раздался сигнал. Я выглянул и увидел Ивана Федоровича. Очень хорошо: с ним мы уже были знакомы.
Я стал собираться, но в дверь вдруг постучали.
— Заходите! — крикнул я, думая, что пришел шофер.
Но в дверях появилась светловолосая девушка.
— Вы товарищ Иванов? — спросила она.
Мой утвердительный кивок вызвал на ее лице удивление. Наверное, девушка представляла меня каким-то другим, может быть, более солидным и строгим.
— Вы ко мне? — спросил я.
— Да! — Она назвала себя: — Вера Лозина.
Вместо того чтобы поздороваться, я подхожу к следственной сумке и перекладываю ее с одного стула на другой.
— С нами должен быть еще сержант Савочкин. Но он остался, чтобы взять понятых. Мы заедем за ним.
Лозина говорила по-деловому, спокойно, не сводя с меня светлых глаз.
Минут через двадцать мы были уже за городом. Я сидел рядом с Иваном Федоровичем, а на боковых сиденьях газика — сержант Савочкин, Лозина и двое парней-дружинников.