Незваный гость. Поединок
Шрифт:
— Помню, Алима.
— Ну, иди.
Скоро темнеет окно в домике КГБ — последнее светившееся окно в поселке. Мамбетов идет по заснеженной улице, кособочит, чтобы ветер не бил в лицо. Идет и еще раз прикидывает, что предстоит ему сделать в совхозе, на трассе канала, в аулах как уполномоченному, члену бюро, депутату... И просто как человеку.
ПОЕДИНОК
НА
Я возбуждаю дело
Звонок. Беру трубку и слышу голос Леонова:
— Зайдите, Николай Алексеевич!
Убираю документы в сейф и бегу. Леонов не любит, когда задерживаются.
— Садитесь, — говорит он, едва я показываюсь в дверях, а сам еще не отрывается от бумаг, которые лежат перед ним на столе.
«Предстоит разговор», — догадываюсь я и опускаюсь на стул. Минута, другая. Леонов, наконец, поднимает голову и спрашивает:
— Вы, кажется, обижались, что вам не дают самостоятельно поработать?
— Не обижался, а...
Леонов перебивает.
— Вот я и думаю, что не все же вам сидеть практикантом. Возьмите-ка эти материалы! — Он подает мне бумаги, только что прочтенные им, улыбается. — Хорошенько изучите и, если окажется достаточно оснований, напишите постановление о возбуждении уголовного дела. А план расследования составим вместе... Ясно?
— Значит, дело будет в моем производстве? — нерешительно спрашиваю я своего начальника, принимая бумаги и еще не веря тому, что буду, наконец, вести расследование.
— Конечно! — восклицает Леонов. — Придется выехать на место совершения преступления — в Белогорск.
В Белогорск! Я готов ехать хоть на Северный полюс! Леонов, наверное, видит это: недаром на лице у него такая улыбка.
Материалов, которые мне вручил начальник, оказалось не так много: письмо прокурора с поручением провести расследование, рапорт сержанта милиции Савочкина, объяснение работницы швейной фабрики Веры Лозиной, справка из больницы — вот и все документы, которые теперь легли на мой стол.
На письме прокурора две резолюции. Одна, начертанная размашистым почерком, гласила:
«Тов. Леонову В. В. Поручите опытному следователю» —
это указание начальника. Пониже твердым и четким почерком Леонова стояло:
«Тов. Иванову Н. А. Возбудите дело».
Я не считался опытным следователем, все еще носил эпитет «молодого»; он приклеивался ко мне на всех служебных совещаниях и партийных собраниях, когда нужно было меня похвалить или указать на мои недостатки. Правда, на последнем собрании секретарь партбюро встал на мою защиту. Он сказал, что давно пора предъявить мне требования по-настоящему. Какой я молодой, когда два года, как из института! Замечание это мне пришлось по душе. Юношеский период в работе был закончен. И вот теперь — дело!
Рапорт сержанта Савочкина лежал сверху. Когда я прочел его, то не поверил
Медлить было нельзя. Я взял бумагу и не без волнения, несколько раз переписывая, составил постановление о возбуждении уголовного дела — первое в своей жизни.
Затаив дыхание, я понес постановление Леонову и положил перед ним. Я ждал, что он похвалит меня и тут же подпишет, но Леонов взял ручку и... начал беспощадно зачеркивать и дописывать. В одну минуту от моего творчества остались лишь заголовки.
— Многословно, — недовольно проговорил он. — Постановление должно быть кратким и ясным. Дайте перепечатать!
С обидой на сердце я направился в машбюро. И машинистки еще поглядят, какой я «опытный» следователь.
Через четверть часа постановление было подписано. Леоновский текст был лаконичнее, проще. Сознаться в этом было нелегко, хотя об этом меня никто и не спрашивал. Первый шаг на моем самостоятельном пути следователя был сделан...
Белогорск
Березы, березы, березы!.. Кажется, что их кто-то выталкивает из леса, из-за бугров. Взмахивая зелеными косами, они пускаются во весь дух наперерез машине, замирают у самой дороги, на опушке. День от белизны стволов кажется еще светлей. Я никогда не видел так много берез. А под самым Белогорском, по склонам раскидистой балки, они пошли сплошной стеной.
— Красота-то у вас какая, Иван Федорович! — обращаюсь я к шоферу, который везет меня со станции.
— Да-а! — соглашается он. — Бугры, леса...
— Не от берез ли название городу?
— Не-ет, — тянет шофер. — Город наш подле меловых гор стоит. Отсюда и Белогорск. А вот балка, точно, от берез название повела.
— Это Березовая балка? — спрашиваю я, вспомнив название ее из рапорта Савочкина и объяснения Лозиной.
— Она самая, — подтверждает шофер. — С виду красавица. А по делам в ней... Лучше и не говорить... Вот родник там знаменитый, вода сладкая, всегда холодная, ключом бьет. Ведро выпей такой воды — ничего не будет. А что только не делали, чтобы завалить этот родник! 3емлю срывали, сваи заколачивали...
— Зачем же? — возмутился я. Впервые приходилось слышать такое. Люди про родники да криницы песни слагают, а тут...
— Видите ль, дорогой товарищ, родник этот с давних пор стал приманкой для всяких святош. Каких только басен не сложили они о чудотворной силе этого родника! Как же, святая водица! Вот и текут к роднику богомольцы, а с ними и мастаки разные зашибать деньгу на людской темноте. Навешают на березы иконок и ну молитвы гнусавить, каждый на свой лад. А то целый аналой поставят, лампадки развешивают. Всем буграм библейские названия дали, куда ни плюнь — на святое место угодишь: Афон, Голгофа, Елеон... А что ни суслиный бугорок, то могилка какого-нибудь праведного старца либо пророчицы...