Нф-100: Адам в Аду
Шрифт:
Холодные пальцы на его кисти. Кривцов тряхнул головой. Темнота отступила. Мельтешение прошлого перед глазами ушло. Перед ним сидела Жанна и с беспокойством глядела на него.
– - С вами все хорошо?
– - Да, -- ответил он.
– - Похоже, что в этот раз -- да.
Домой. Слишком тяжелый день. Слишком много людей. Слишком много воспоминаний.
Надо было успокоиться. Отдышаться. Сосредоточиться. Он не справлялся одновременно с настоящим и прошлым.
"Прошлого нет", -- изрек голос.
– - "Сущее существует во взвеси настоящего".
– -
9. Ро
Ро было страшно.
Страшно было не умирать -- умирать было просто. Страшно было оказаться где-то за пределами привычного уютного мира. Удастся ли вернуться?
"Слабак."
Каждый день он видел упрямство в глазах Бунтаря. Тот наверняка ухватился бы за эту возможность руками и ногами. Гораздо проще бежать из тюрьмы, когда ты весом меньше двух килограмм и умещаешься в дамской сумочке. Если, конечно, будет гарантия, что потом ты снова обретешь все остальное.
Остаться здесь? Пусть он бежит. Пусть он живет.
Ро осмотрел ненавистную каморку -- продавленный диван, мольберт, к которому он почти не прикасался в последнее время. Даже окна нет.
Интересно, ветер на синтезированной коже ощущается так же, как и на настоящей?
– - Я не могу этого сделать.
Жанна стояла за его спиной. Руки ее дрожали, лицо -- бледное, и только под глазами причудливой смесью красок легли следы бессонной ночи.
– - Я не могу, Ро.
– - Это не ты делаешь, -- ответил Ро.
– - Это я сам.
Если Профессор прав, то он навсегда останется самоубийцей.
Треск холста.
– - Ты бездарь!
Удар.
– - Родион... -- голос в трубке.
– - Ты должен понять...
Короткие гудки.
И снова треск. Руки сжимают что-то твердое. Нож? Нога упирается в подрамник. Хорошо склеен, зараза, но ничего, я сильный...
– - Родион!
Он оборачивается, но рядом никого. Кроме "Адама".
Недописанного, и теперь уже навсегда оставшегося таким. Тонкое лицо, раскинутые в стороны руки, мольба в глазах. Идеальных пропорций тело, объятое огнем. Огонь Ро написать не успел, но помнил его -- он почти чувствовал его у своих ног, когда прописывал выражение лица Адама.
Снова голоса. Жар снаружи и изнутри.
– - Бездарь. Ничего им не оставлю. Раз они со мной никому не нужны, то без меня -- не будут нужны тем более.
Костер. Масло и сухое дерево хорошо горят. Горит вся его жизнь.
Больше -- ничего. Только мерное гудение, монотонное, сводящее с ума. Перед глазами -- мельтешение, мозаика прошлого разбросана беспорядочно, перемешана чьей-то рукой, можно бы собрать, хотя бы попытаться, вот, кажется этот кусочек подходит к тому... Если бы не гудение...
Упустил. Не достал. А ведь, кажется, только схвати прошлое за уши, и вытянешь его, как кролика из шляпы фокусника.
Сквозь пылающий
– - Ро...
Мое имя?
Он лежал ничком. Перед глазами -- поверхность дивана. Зеленоватая, пахнущая пылью, с застарелым пятном чего-то темного. А еще -- рука. Рука лежала на краю дивана и была совсем не похожа на руки, которые он только что видел во сне.
Ро повернул голову и оглядел комнату. Большая. Светлая. Распахнутое окно, в которое светит сквозь голые ветки солнце. Холодно.
Ро поднялся, и в глазах потемнело. Он упрямо прошел к окну и подставил лицо солнцу. Облокотился на подоконник и стал следить за танцем ветвей.
Ветер холодил кожу. Подоконник был влажным от попавших на него капель недавнего дождя. В воздухе пахло осенью. Запах опьянял.
– - Ро!
Он обернулся. На пороге стояла Жанна и смотрела на него с тревогой.
– - Ро?
Ему захотелось успокоить ее. Поделиться с ней тем чувством, которое он испытывал, глядя сейчас за окно.
– - Солнце, -- он неуклюже показал рукой.
– - Да. Сегодня повезло с погодой, -- она улыбнулась и подошла к нему.
– - Как ты себя чувствуешь?
– - Хорошо, -- он снова перевел взгляд за окно, в жизнь.
– - Как будто и не умирал.
Кривцова Ро совсем не помнил. Это был не слишком высокий -- не выше стандартного японского адама -- коренастый мужчина с копной давно нестриженых волос. Лет ему было около сорока, или, может, чуть больше -- волосы обильно тронуты сединой, а от углов по-младенчески голубых глаз разбегаются мелкие морщинки. Глубоко посаженные глаза смотрели внимательно, изучающе.
– - Вениамин, -- протянул он руку.
– - Родион.
– - Надеюсь, мы с вами сработаемся! Ну а результатом нашего сотрудничества будет достижение нашей общей цели -- официального разрешения бессмертия.
Ро кивнул. Почему-то хотелось отвести глаза. А еще почему-то казалось, что Кривцов испытывает то же самое.
– - Я хотел бы, Родион, -- продолжал Кривцов.
– - Чтобы вы попытались освоиться в мире, в котором вы... Я имею в виду мир, куда вы собираетесь вернуться.
– - Я могу выходить из дома?
– - удивился Ро.
– - Нет, конечно, -- жестко отрезал Кривцов.
– - Тогда как же я буду... осваиваться?
Кривцов указал на небольшой терминал в углу комнаты.
– - Все, что вам понадобится, есть здесь. Сеть для общения, сканер, здесь, -- он взглядом показал на большую спортивную сумку, явно набитую до отказа, -- картон и краски, чтобы вы могли писать. Если вам что-то понадобится дополнительно, скажите мне, и я постараюсь это предоставить. Сейчас наша с вами задача -- доказать, что вы способны обжиться в обществе. Мы не имеем права на ошибку, Родион.