Ни богов, ни королей
Шрифт:
— Те, кто не хочет, чтобы у них крали вилки, не делают их из серебра. — буркнул в ответ северянин и положил столовый прибор обратно на стол. — Нет, ну ты погляди, Иггмур! Чистое серебро же! И тарелки, что зеркало.
Когда на стол перед лордом Таммареном подали причудливое блюдо — зажаренного петуха в миниатюрных рыцарских доспехах верхом на зажаренном поросёнке, по залу прокатился хохот. Лорд Эйевос поднялся с места, вновь не без помощи сыновей, и зал затих.
— Мои славные родичи, вассалы и гости Высокого дома! — старик заговорил небыстро, с расстановкой, подбирая каждое слово, как и должен говорить лорд сильного, многочисленного и процветающего дома. — Сегодня мы празднуем середину лета,
По залу прокатилось ликование. Одобрительные возгласы смешались с хлопками в ладоши и пожеланиями счастливой жизни обеим домам. Улыбнувшись, лорд Эйевос поднял руку, и в зале вновь воцарилось молчание.
— Случилось это во многом благодаря нашим гостям, королевскому посланнику Таринору и его спутникам, проделавшим путь от самого Энгатара. — старик указал ладонью в сторону наёмника и десятки взглядов обратились на него, заставив Таринора съёжиться и смущённо улыбнуться. — А ещё хочу предостеречь Его святейшество епископа Коймера, чтобы он не налегал на вино и жирное. — сказал лорд Эйевос и усмехнулся. — Вы ведь не хотите, чтобы вас пережил такой старик, как я? Да и потом, что скажут боги?
Взгляды гостей обратились к лоснящемуся толстяку с другой стороны столов. Он на мгновение опешил, после чего весело провозгласил:
— Боги благословили изобилием дом Таммарен и этот праздник, лорд Эйевос! Пусть дом Таммарен живёт в веках!
— Пусть дом Таммарен живёт в веках! — повторили десятки голосов, и десятки кубков тут же были осушены.
Наёмник давно так не наедался. От сладкого вина начинала слегка кружиться голова и он решил отставить кубок, несмотря на упорные попытки молодого светловолосого слуги его наполнить. Некоторые гости уходили, на их место приходили новые, и все воздавали хвалу дома Таммарен и лорду Эйевосу лично. Но вдруг в зале появился кастелян Тибальд. Вид у него был настолько обеспокоенный, что, казалось, щевелились даже немногочисленные волосы на его макушке, а лицом старик был бледен, как снег. Серой тенью, он проскользнул мимо прислуги и гостей прямо к лорду Эйевосу. Тот поначалу лишь отмахнулся от него, но кастелян не унимался. В конце концов, лорд Высокого дома раздражённо сделал одобряющий жест рукой, и кастелян стремительно удалился.
В зал вошёл человек, внешний вид которого совсем не соответствовал торжеству. Молодой парень в кольчуге, заляпанной кровью. С мертвенно бледным, запачканном пылью, лицом, не выражавщим ничего, кроме скорби и боли, он, кажется, был готов разрыдаться. В руках он нёс грязный мешок. Гомон праздника постепенно затихал по мере того, как он приближался к лорду Эйевосу. Тот был явно недоволен, равно как и гвардейцы позади него, ощетинившиеся алебардами.
— Кто ты ещё такой? — проскрипел старик. — И как ты смеешь являться сюда в таком виде и прерывать праздник начала лета? Клянусь, если бы не гости, я бы тут же велел бросить тебя в темницу! Что за срочное дело, ради которого стоит прерывать столь славный пир?
— Я Бэнлон Мэйс, служу в крепости Пепельный зуб. — заговорил незванный гость полным страдания голосом, его губы дрожали.
— И ты ушёл оттуда до срока? — возмутился старик. — За нарушение присяги полагается виселица, ты знаешь это, мальчишка?!
— Меня заставили… — всхлипнул парень, крупно дрожа всем
— Что передать? Кто заставил? Ты верно тронулся умом? Неужто призраки сожжённой крепости напугали тебя столь сильно, что ты примчался сюда за два десятка миль?!
— Заставили… Передать…
— Сир Кельвин, уведите его в темницу! — явкнул лорд Эйевос. — Разберёмся с ним завтра. Продолжаем праздник! Музыканты, я не слышу музыки!
В этот момент, когда на дрожащего беднягу двинулись гвардейцы, он вдруг схватил мешок двумя руками и вывалил его содержимое прямо на стол. От увиденного глаза лорда Эйевоса широко раскрылись. Кто-то вскрикнул, какая-то девушка лишилась чувств, а Таринор встал с места и испытал чувство глубокого омерзения. На столе перед лордом Высокого дома между блюдом с грушами и кувшином вина лежала отрубленная человеческая голова.
— Он заставил меня… — продолжал всхлипывать мужчина. — Заставил привезти это сюда. И показать. Чтобы все увидели.
— Кто? — выдавил лорд Эйевос осипшим голосом.
— Архимаг Вингевельд. — проговорил мужчина. — Пепельный зуб захвачен… захвачен мёртвыми… он ведёт мертвецов…
— Чья это голова? — тем же голосом спросил старик.
Ответом ему было молчание. Нарушил тишину один из его сыновей, что произнёс дрожащим голосом страшные слова.
— Эрис Таммарен, отец. Это голова жениха принцессы Мерайи. Моего правнука.
Глава 28
Дэйн Кавигер нечасто мог позволить себе просто посидеть в одиночестве. В трапезной было прохладно, но ему, облачённому в доспех, это было даже приятно. Королевский гвардеец всегда должен быть одоспешен днём и, если несёт службу у покоев, ночью, так гласит присяга, и Дэйн вспоминал, как произносил её, каждый раз, когда струйка пота сбегала по его лбу в жаркие дни. Но с тех пор, как король вернул разум, Кавигеру было велено носить неудобный парадный доспех. Из-за обилия золотых украшений он был весьма тяжёл и даже поддоспешник не всегда спасал Дэйна от натирающей плечи тяжести. Так что для командующего гвардии сидеть на резной деревянной скамье в трапезной в солнечный день, подставляя лицо свежему ветерку, было теперь наивысшим из удовольствий. Когда в зал вошёл верховный казначей, Дэйн лишь взглянул на него через полуопущенные веки полным блаженства взглядом.
— Здравствуй, Дэйн.
— Добрый день, Явос. — по обращению к нему Кавигер понял: казначей уверен, что лишние уши их не услышат.
— Вижу, Его величество совсем не щадит командующего гвардией. — покачал головой старик. — Сколько золота на этих доспехах? Десять фунтов? Пятнадцать?
— Не знаю, Явос, да только раньше, при Эркенвальдах, его было ещё больше. Видишь эту корону? — Кавигер указал на объёмный орнамент в виде короны на нагруднике. — Раньше на её месте был золотой имперский орёл. Едва ли не первым приказом, отданным Эдвальдом после коронации, был сменить имперскую символику повсюду, в том числе и на доспехах командующего гвардией. Когда мне велели надеть парадный доспех перед присягой, я благодарил богов, что король так поступил, ведь орёл был больше короны, а значит, тяжелее.
— И всё же, на мой взгляд, это неразумно. Тратить столько золота на украшение доспеха, который и для боя-то не годится, когда казна пустеет.
— А ещё говорят, что Таммарены свято чтут традиции. — усмехнулся Дэйн. — Но в этом ты прав. Когда я сопровождаю короля по пути в Храм, люди смотрят на мой доспех, провожают меня взглядами, и в их глазах читается зависть и ненависть. Если б они знали, как тяжело и неудобно его носить, они смотрели бы с сочувствием. Хорошо хоть, Его величество не приказал повсюду носить с собой церемониальный меч. Он весит фунтов двадцать и больше походит на позолоченную дубину с лезвием.