Ни богов, ни королей

Карпов Илья Витальевич

Вместо ответа сир Гримуальд промычал что-то неразборчивое и Эрниваль понял: рыцаря лишили языка.

— Он признал вину! — провозгласил король. — Согласно традиции, рыцарей и лордов положено казнить через обезглавливание. Но сир Гримуальд запятнал себя предательством и лишён всех титулов, а потому… — Эдвальд сделал паузу. — …Повешение!

На лице мужчины появился ужас. Он пытался что-то сказать, но из его рта вырывался лишь отчаянный звериный рёв. Когда его тело перестало дёргаться, потребовалось трое стражников, чтобы снять его с эшафота.

Когда король обвинил послушника Рутвена в краже книги из библиотеки Чёрного замка, Эрниваль не поверил своим ушам. В ответ

на требование Его Величества признать вину и обещание быстрой смерти, парень лишь кротко ответил:

— Боги видят виновных и невинных, мои слова не значат ничего. — Рутвен кашлянул, очевидно, слова давались ему с трудом. — Я лишь прошу… кто будет служить в конюшне при храме… пусть позаботится об Аминее, моей лошади. Расчёсывает гриву по утрам… Гребень найдут в моей комнате…

— Звери, близкие колдунам, несут на себе скверну. — невозмутимо сказал король. — Лошадь отправят на живодёрню.

В ответ на это Рутвен замолчал и лишь опустил взгляд. Эрниваль прикрыл глаза, стараясь не смотреть на эшафот, но ему казалось, что сквозь гомон толпы он слышит тихие всхлипывания послушника. Они продолжались до того самого момента, пока не послышался звук падающей подставки, и всё вокруг не утонуло в ликовании толпы.

Следующие две казни были похожи на первую. Столь же ужасны и отвратительны. Несчастные изувеченные заключённые безропотно признавали свою вину и отправлялись на виселицу. Но вот когда на помост привели веснушчатую девушку, бесновавшаяся толпа немного стихла.

— Из всех предательств, — начал Его величество. — Ужаснее всего предательство богов. Колдовство, обращение к тёмным силам — вот в чём обвиняется эта девушка, бывшая некогда служительницей в Храме троих. Её отвратительное преступление — удар в самое сердце нашей веры и величайшее оскорбление Церкви! Марта, — король обратился к девушке. — Ты обвиняешься в колдовстве. Признай свою вину пред ликом богов и людей, и твоя смерть будет быстрой.

— Я… — проговорили её сухие губы. — Не виновна.

По толпе прошёл изумлённый ропот. Эрниваль крепче сжал палицу в руке.

— Твоя вина доказана. — спокойно сказал король.

— Ваши деяния… Оскорбление богов… — с усилием в голосе произнесла девушка. — И они заставят вас за них ответить.

— Теперь твоя смерть не будет быстрой, нет. Она будет мучительной. — ледяным тоном проговорил Эдвальд. — Собрать костёр!

Вскоре вокруг виселицы разложили тюки с хворостом, а девушку привязали к ней той же верёвкой, которая уже оборвала жизни пятерых человек.

— У тебя последний шанс признать свою вину, ведьма. — провозгласил король.

— Моё тело изранено, но душа изранена сильнее. — сказала девушка. — Если кого и стоит казнить за предательство, так это вас, Ваше величество! Вас и эту женщину!

— Заткнуть рот ведьме! Её грязные слова не должны осквернять наш слух. — вдруг воскликнула Агна, и девушке тут же завязали рот тряпкой. — Будь её воля, мы все уже пали бы жертвой властелинов Ада, а наши души вечно истязались бы в зловонных пастях неисчислимых демонов!

— Я, священный король Энгаты, карающая длань Калантара, — полным ненависти голосом произнёс Эдвальд. — Пред ликом богов и людей, Троих и Многих, приговариваю тебя к смерти через сожжение на костре и сам приведу приговор в исполнение!

Сказав это, Его величество сбросил мантию и, выхватив из рук палача факел, подошёл к обложенной хворостом виселице. Отдельные выкрики в толпе уже превратились в хор, громогласно повторяющий «Сжечь ведьму! Сжечь ведьму!»

— Отправляйся в ад. Теперь ты не достанешься никому. — негромко процедил сквозь зубы король так, что только Эрниваль, стоявший

достаточно близко, мог это услышать. Его величество положил факел у подножия костра и отошёл. Хворост тут же загорелся, и вот уже вокруг девушки бушевало неистовое пламя. Она тщетно пыталась вырваться, но крепкая виселица даже не шаталась. Эрниваль не знал, куда деть себя от этих сдавленных криков и выжигаюшего нос и глаза дыма, который проклятый ветер нёс прямо в его сторону. Он испытывал невероятное желание освободить несчастную, но понимал, что тут же окажется привязанным рядом с ней. К тому же пылающее пламя теперь вызывало в нём невыразимый ужас. Магистр вспомнил битву при Мейеране, ослепительный огонь, опаливший лицо… Нет, он должен служить, а ведьма должна быть казнена. Но кто же, во имя всех богов, придумал сжигать людей заживо…

— Стойте!!!

Вдруг среди вопящей проклятия толпы раздался низкий, пробирающий до дрожи, голос, перебивший всеобщий гомон и заставивший людей изумлённо замолчать. Эрниваль взглянул в сторону, откуда он доносился и увидел, как через толпу пробирается высокий и широкий мужчина с волосами медвежьего цвета. Среди массы горожан он выглядел великаном и яростно расталкивал людей так, что они падали, а поэтому вскоре толпа стала просто расступаться перед ним в страхе.

— Стойте!!! — вновь взревел человек, добравшись до помоста, и Эрниваль увидел, что кроме грязной от дорожной пыли одежды тёмных тонов на нём была кольчуга с дырой на груди. Стража и Серые судьи рванулись к нему, но он отшвырнул их с той же лёгкостью, с какой медведь отбрасывает охотника, и ловко взобрался на помост. Тут уже между ним и королём встали гвардейцы, выхватившие из ножен мечи, но великан вопреки ожиданиям подскочил к костру и принялся отшвыривать горящий хворост. Кто-то из стражи набросился ему на спину, но тут же могучим рывком был сброшен с помоста и остался лежать без чувств. Эрниваль был готов самолично броситься на него, но король поднял руку в знак того, чтобы стража и Судьи остановились. В этот момент человек разорвал верёвки и снял девушку со столба. Дрожащей рукой он гладил её по волосам и называл по имени, но она лежала у него на руках без чувств. Поняв, что девушка мертва, он крепко прижал её к себе и издал полный отчаяния вопль, заставивший всех вокруг содрогнуться. Он поцеловал её в лоб, осторожно опустил на эшафот, развернулся к королю и Эрниваль увидел, что лицо великана было оттенка высохшего мха, его украшала короткая, но густая борода, а глаза пылали холодной яростью.

— Ты убил её… — утробным голосом прохрипел мужчина. — Она была добра, а ты убил её.

— Эта девушка была ведьмой. — проговорил король.

— Ложь! — рявкнул великан. — Марта верно служила Церкви, и ты убил её…

— Её вина доказана. — перебил Эдвальд. — И какое право ты имеешь прерывать казнь, проводимую королём? И столь фамильярно обращаться ко мне?

— Хочешь знать, кто я? — густые чёрные брови мужчины ещё сильнее надвинулись на полные злобы глаза. — Я инквизитор Грегорион Нокс, верный служитель Церкви троих и патриарха Медерика! И ересь, творимая здесь, омерзительна и должна быть уничтожена!

Толпа испуганно зашепталась.

— Церкви троих больше нет, Грегорион Нокс, как и инквизиции. — сказала матриарх. — А если бы и была, то за подобный проступок, ты был бы немедленно изгнан.

— Агна? — лицо великина приобрело изумлённый вид. — Мои глаза обманывают меня? Ты ведь была дружна с ней. Вы жили в одной комнате, ты делила с Мартой кров и еду!

— Теперь я — матриарх Церкви Калантара. — невозмутимо ответила Агна. — Служительница Марта оказалась ведьмой и приговорена к казни.