Здесь благодать и тишина…Лишь птичья музыка слышна…Но в неизмученной земле,Под благодушным небосводом,Уже заложена война:Зла во Добре.Добра во Зле.
О жизни
Я готовлю себе подлянку.Хочешь – слушай, а хочешь – нет.Я готовлю себе подлянкуУже пятый десяток лет.Не случайно и не халтуря,Я работаю каждый день.И не мог бы я сделать другую,И упёрся, как старый пень.Долог путь, но я не горюю,Ведь финала близки огоньки,Где подлянка восторжествует,То есть
я… «отброшу коньки».
Песенка крокодила Герша
Не бегут неуклюжеВсе евреи по лужам:До зимы не видать уж дождей.А эту пару в жарищу,В нашем Израилище,Угораздило на юбилей.Соблюдём же приличье,Сделавчинным обличье,Поздравлений букет поднесём:«Будьте нам вы здоровы,Счастливы – не то слово!Долго, долго живите вдвоём!».Но семиты ведь ушлы,Как известно, покушать,А ради делаи выпить в жару.Принимайте ж подарки,Поцелуи и «бабки»,И скорее, скорее – к столу!Припев:Жизнь играетС намив пряткиУ Фортунына виду.К утешенью,Юбилеев —Много есть в году.
Под музыку Н. Матвеевой, Матвеевой, Матвеевой…
Какой большой «гембель»Принёс июль парню:Пяток-другой пьянокС «хешбона» [2] сдул деньги.А тут ещё горе:Родился сам сдуруИ впопыхах что лиВ свою он влез шкуру.Но наступил август,И ждут других тосты.И на душе радость:Ведь не к нему гости.Пройдетеё праздник.Уйдут к гостям стулья.Какой большой «гембель».Ах, какой «цурес»!А ты не спишь, «демпель»,В свой телескоп щурясь.И никакой песниНе пожелать звонче.Ну разве что, еслиКто-то придёт «с ночи»И, подкатясь бокомК лежащему вопросом,Зевнёт весьма громко,И захрапит насосом.
2
Хешбон – банковский счёт (иврит)
Дочуле
Милый друг, синий небосводНе для тех, кто не знает бед.Кто не пил горечи дорог, —Не поймёт радости побед.Суета – грустный наш удел,Но любви тлеет светлячок,И, когда разум не у дел,Может быть сердцу горячо.Коротка песенка людей.Пробуждаясь, в небо мы уйдём.Ты себе верой душу грей, —Может быть, богами сойдём.
1998
Двадцать первый векНависает мрачно.Двадцать пять годковВместе мы идём.И не скажешь, что —Жизнь была удачной.И не скажешь, что —Весело поём.Наш сынок-малышС ангелами дружит.Стерва-родинаВыпустила вдруг.Наша доченькаЕщё год отслужитИ отправитсяВ свой счастливый круг.Свадьбы «серебром»Обернулось время.Что ж, начнём лепить«Золотой» узор.Запоёт «оркестрик»,Обнадёжив тему,И обман – его —Вечный дирижёр.
Константинополь сказался холодным Стамбулом, а ислам – не таким уж страшным, если снимать обувь, когда входишь в мечеть.
У них, в Одессе, – День смеха… У меня, в Аккермане, – две недели пустоты…
У Жени с Мишей появился ещё один
ленинградец: Димка.
* * *
Папа в мыслях истово(Тот ещё артист)За ребёнка молится,Полуатеист:«Боже, дай здоровьяАнне непослушной.Карьеры, счастья, денегИ покой нескушный.Потерпи:Немного у молитвы слов.Дай ей, Боже, силыОдолеть врагов.Ангела-хранителяЗакрепи за ней.Дай ей ясный разумНе забыть друзей.Сохрани ей мужествоВ жизненном кругу.Упаси завидоватьДругу и врагу».
Еле уговорил поехать на могилы. Согласилась. Видимо, только благодаря тому, что обещал поездку в Прагу.
Наконец-то выпустил мамину книгу. Четыре экземпляра, как хотел.
* * *
«О сколько нам открытий “чудных”»Готовит Время, наш палач.Не прекратит поток сей мутныйНи стон, ни смех, ни детский плач.
«…И случай, бог изобретатель…»
Душа дрожит от страха перед вновь «изобретённым» наказанием: погиб Игорёха… Он просто шагнул неверно на дорогу, и тут же подъехал на автомобиле человек со смертельной фамилией и сбил его…
Что ж ты, Игорёшка?! Нельзя, нельзя неверно шагать по минному полю жизни!..
Я был в Аккермане, когда пришёл ночью знакомый и сказал мне о случившемся. Поехал от ужаса в Одессу получить визу в Россию, но по дороге, в «знаменитом» одесском пятом трамвае, украли деньги, и клерки российского консульства не поверили (несмотря на телеграмму) и не дали визу…
Вернулся в Израиль и уже оттуда полетел на похороны…
От Ленинграда ничего не осталось: это был уже Санкт-Петербург. Суетливый и злой, «…в златых тельцах, в дельцах…».
* * *
Страшного Взрыва несчастные детиРанят и ранят меня.Вновь ухожу,Ухожу в неизвестностьСинего дня.
В нашем доме есть диета, и змея однаОчень верит, очень хочет похудетьона.Съел я ноль холестерина и доволен в прах:Не застрянет сволочь-бляшкау меня в жилах.Не застрянет в моём сердце —буду жить века.Кровь струится в моих жилах —не Яркон-река.Не застрянет, не заманит, не затянет в ночь.Только и всего проблема:голод превозмочь.Эх, голодный! Вах, голодный!Прямо нету слов.Максимум, пойду в харчевню —съем «кусочек плов».Ну а если будет мало – не моя вина.Минимум, приду домой я, – покормит она.
Вновь Аккеман и глухая безысходность могил…
* * *
Лишь только чёрная строфакоснётся моего пера,Я знаю: уходить пора,Но жжёт сомнения искра:К чему трясти седую грушу?Клубок времён я не нарушу.
* * *
Кончились прохладные денёчки,Наступает мерзкая жара.Маечку надела моя дочка,Одеяло спрятала «жена».Сколько жарких дней уже прожилось?Я встаю таким же дураком…Почему в прохладе мне не жилось?Отчего покинул отчий дом?—Жёлтый парус разлуки,Усталая длань корабля.Почерневший от муки,Не однажды я вспомню тебя.