Нич Ниднибай
Шрифт:
– Есть, видимо, какое-то недопонимание. Вы имеете лишь две возможности: либо согласиться, либо быть уничтоженным… Тем более что теперь вы посвящёны в государственную тайну…
Бронетранспортёр остановился на зелёном лугу, весьма исковерканном войной, и из роскошного чудовища вышла не кто-нибудь, а Манечка-Стефочка, и не просто так, а по малой нужде, и не как-нибудь, а в чём была, то есть в одной юбочке (без трусиков) и в бюстгальтере. Не то чтобы в броневике Сатанилаева не было туалета – просто: проветрить натруженные бёдрышки…
Да, я забыл сообщить, как Стефочка очутилась здесь. Всё несказанно просто: Сатанилаевские войска несколько оттеснили верисейские
Сделав, что нужно, шикарная блондинка пошла назад, старательно (как и раньше, при следовании сюда) отводя глаза от трупов, валявшихся там и сям в местами обгоревшей траве и в грязи. Но всё же у просёлочной дороги она не выдержала и взглянула на один такой жуткий объект. Голова его была свёрнута набок так, что виделся лишь профиль: большой горбатый нос впалая, грязная, заросшая щетиной щека, забрызганная засохшей кровью. Пыльные, чёрно-седые волосы головы и грудь солдата тоже были в засохшей крови, а у руки с узловатыми суставами пальцев, судорожно прижатой к левой стороне груди, лежала вывалившаяся из кармана, чудом уцелевшая, её, Стефочки, фотография… Стройные, белые ножки женщины подкосились, и она рухнула без сознания…
Охранники, переносившие обморочную Стефочку назад в броневик, с неплатонической нежностью посматривали на то, что виднелось из-под её приподнявшейся юбочки и под полупрозрачным бюстгальтером… Потом бронетранспортёр уехал. Осталось только затишье перед очередным боем, трава, мёртвые тела солдат и одинокий башмак, который никак не мог взять в толк, с чего вдруг на этой войне люди стали падать в обморок от такого житейского для них дела, как изуродованные трупы…
А у братана, то есть у Сатанилаева, от всех этих Стефочкиных обмороков вновь разыгралась похоть, и по прибытии в столицу, в свою резиденцию, он овладел Стефочкой пару десятков раз. Хорошо ещё, что для Стефочкиного, уже полуобморочного, тела это было, как два пальца записять…
Утром, сидя уже в своём кабинете, Верховный узнал, что дело плохо: воспользовавшись небольшим подкреплением, присланным из Подлунного Таяйя, в количестве двухсот миллионов солдат в составе корпуса из восьми тысяч дивизий (с 4001-вой по 12000-ную), которые вместе со второй армией Независимой Сибирской республики остались сдерживать наступление верисейских войск на южном от столицы направлении, остальные сибирские войска вплотную подошли с севера к столице Справедливого Союза.
– Пора кончать с этой хе…нёй, – подумал Сатанилаев и вызвал офицеров-носильщиков ядерного кейса.
Получив кейс, он направился с ним назад в свою спальню. А там, в спальне, ему снова захотелось, потому что ему, вообще, всегда хотелось, и потому, что там лежала на кровати голая спящая Стефочка. Верховный Главнокомандующий положил ядерный кейс на пол и стал раздеваться…
Когда бойцы первой мотострелковой роты второго батальона третьего мотострелкового полка четвёртой дивизии пятой армии Юго-Западного фронта Независимой Сибирской республики ворвались в апартаменты Верховного Главнокомандующего Вооружёнными Силами Справедливого Союза, первосвященника Политсинода ЦК Эметистической партии СС, брата Сатанилаева, они увидели голую Стефочку. Она держала пистолет против окровавленного ненасытного органа голого трупа Сатанилаева и, щёлкая курком уже пустого оружия, своим хриплым с повизгиванием голоском в безумстве безостановочно повторяла:
– Это тебе за Шлемазлика моего, это тебе
Бойцы закутали Стефочку в её же махровый халат и увелиот трупа…
Командующий фронтом, генерал армии Дарусанов, как раз принимал делегацию от генералитета армейского корпуса Подлунного Таяйя, когда зашёл офицер штаба фронта и с радостным возбуждением доложил о гибели Сатанилаева. Дарусанов наклонился, чтобы что-то прошептать своему переводчику, сидевшему по левую руку от него. Переводчик, кивнув головой, встал, приблизился до почтительного расстояния к сидевшему по правую руку от командующего таяйскому гостю и на прекрасном таяйском языке молвил:
– Найуважаемый, богоподобный в мужественности своей, невыносимо изящный генерал небесной дивизии, лучезарный Фы, не снизойдёте ли вы до виртуозной передачи другу генералу Алексею стоящей рядом с вашим бодрым телом вазы с изумительным креветочным салатом для тишайшего добавления последнего в тарелку просящего, который, в связи с этой милостью, будет бесконечно благодарен рукам дающим?
…Не дождавшись ожидаемой реакции на своё сообщение, штабной офицерик, получив разрешение удалиться, побежал сообщать новость своим друзьям…
Через несколько дней после этих событий, в одной из психиатрических больниц столицы, можно было увидеть симпатичную блондинку, которая непрерывно, даже во сне, разговаривала и, хорошо прислушавшись, можно было разобрать её речь:
– Это тебе за Шлемазлика моего, это тебе за врейских деток, это тебе за вянских деток, это тебе…
Сегодня мы решили прокатиться на автобусе.
Автобус – это такая самодвижущаяся по приказам шофёра большая жестяная коробка на колёсах, у которой есть множество окон. Он предназначен для детей дошкольного и младшего школьного возраста, чтобы они могли всё хорошенько рассматривать из окон. А также для стариков и старушек, для того чтобы таковые могли между собой тихонько поговорить, не мешая кричащим детям. Иногда, в виде исключения, в них ездят взрослые и школьники старших классов. Но этим разрешается такое только по утрам, полудням и вечерам. Автобусы раскрашивают в разные цвета: зелёный, красный, синий и другие. Это делают для того, чтобы было весело. Самое смешное, что за вход в автобус с маленьких детей не берут деньги. Можно подумать, будто у малышей их нет. Да Эльчуха только вчера нарисовала каждому из нас по сто очень красивых разноцветных шекелей. А мы потом их ещё разорвали на пять частей, так что у каждого стало по пятьсот.
И вот мы едем. По бокам в почётном карауле стоят подстриженные деревца. Возможно, это эвкалипточки в папахах. Они ещё очень молоды, любознательны, полны любви и приветливо трепещут нам своими тёмно-зелёными листочками. А что за чудо там, вверху, на небесах?! Что это за огненный глаз, не мигая, смотрит на нас?! Это солнце, уходящее в бело-серые облака, которые растворились углом несколько повыше горизонта. Оно уходит в этот раствор, как сияющий глаз в глазницу, или будто его проглатывает пасть крокодила, или словно в дом свой.
Кстати, в автобусе не рекомендуется сидеть с открытым ртом, даже если у вас ещё молочные зубы. Поэтому я предложил Эльчуне, Тальчушке, Итайке и себе закрыть вышеуказанный, несмотря на всю сказочность небесного полотна. Триумвират ЭТИ, немного поколебавшись, пошёл всё же на компромисс, слегка прикрыв рты. Со мной, однако, получилась некоторая неувязка. Дело вот в чём. Хотя молочные зубы у меня, кажется, уже поменялись, я являюсь счастливым обладателем привычного вывиха челюсти. Таким образом, сами понимаете: не всегда то, что легко открылось, столь же безболезненно закрывается…