Ничего, кроме настоящего
Шрифт:
Мы, по сравнению с основной массой, выглядели изысканно. Я щеголял в вытертых до белизны джинсах и белоснежной балахонистой рубахе навыпуск. На колене у меня красовалась роскошная дыра с торчащими клочьями ниток в виде живописной бахромы. Маленький стильный изыск – дыру при желании можно было застегнуть на молнию.
Прибавьте ко всему этому густую гриву, спадающую на плечи и бородку а-ля Джизас Крайст.
Паша был одет как студент-отличник – мягкие белые джинсы и рубаха с хитрым узором. Поверх рубахи Паша облачился в пёструю жилетку невообразимых
– миленькие молнии в стиле "як-истребитель".
Палыч и Батькович были одеты в однотипные прикиды – джинсы и майки. Плюс пара фенек на каждом. И всё! Никаких сложных рок-атрибутов, никаких сценических гримов (это в будущем) и навороченных аксессуаров. Всё просто и незатейливо.
Несмотря на раннее утро, в зале было полно народу. Слышались первые свистки, редкие аплодисменты, топот ног. И вот на сцену вышла первая команда, и концерт начался. Я ревниво слушал "конкурентов", отслеживал их сильные и слабые стороны, сравнивал с тем, что принесли сюда мы. Жюри сидело в первом ряду и радовало глаз стандартным "умным" выражением лиц.
Мы шли третьими по списку. Очень выгодно, скажу я вам. Не нужно долгих томлений, переживаний, шатаний за кулисами. На таких фестивалях лучше сразу выйти и грохнуть, как следует, пока не спёкся в ожидании.
Наконец нас объявили, и мы выползли на сцену. Послышались аплодисменты – нас узнают! Я поздоровался с залом: здравствуйте, дескать, очень приятно, мол… Всё в очень спокойной манере, без излишней экспрессии. Материал мы подготовили спокойный – зачем же стулья ломать? Мы старательно лепили имидж людей, "отвисающих на умняке". Где ты, образ растрёпанного оболтуса времён "Опущенных ушей"? Но главное – не переигрывать. Всё просто, спокойно и непринуждённо. Паша взял первый аккорд:
Скляні вірші сплітаються в дощ,
Що розтинає тіло тиші…
Первой вещью нам удалось "купить" зал со старта. Я заметил, что всех их, слышащих нас, потащило за нами. Они слушали и "въезжали" в то, что мы им предлагали. Я всегда любил эти танцы наугад, когда играешь с каждым из сидящих в зале в "жмурки". Я бесплотной тенью двигался в их подсознании, а они с завязанными глазами старались расшифровать меня, попасть в мой след. Эта погоня наполняла кровь адреналином, будоражила мозг, будила инстинкты. Посекундная смена настроений, когда охотник и добыча мгновенно меняются местами, не успевая это осознать, как следует.
Кода. Тишина. Аплодисменты. Зал наш. Теперь опасное место – откровенно слабая вещь, и мы осознаём это в полной мере. Подготовить что-либо другое не оставалось времени. Сейчас нужно осторожненько сдать её по нотке залу, который в настоящий момент на нашей стороне.
Сдать – и всё. Проехали – и забыли. В худшем случае они будут просто озадачены. А потом закрепить хорошее впечатление от первой композиции "Джазом". Если "Джаз" проканает – удовольствие останется в сознании
Так и случилось. Исполняя вторую пьесу, я ощущал волну разочарования, исходящую из зала. Это неприятно. Это отвратительно, когда чувствуешь, как они теряют интерес по зёрнышку, и, что хуже всего, признаёшь их правоту.
На этот раз аплодисментов почти не было. Я заставил себя весело улыбнуться и просто сказал им:
– А сейчас немножко джаза!
Первые пашины аккорды, Батькович врезается тугим глиссом, Палыч – щётками по железу, и пошло! Попёрло! В зал потекли волны свинговой расслабухи, зазвенели капельки септов, захромали форшлаги и синкопы!
Контакт! Есть контакт!
Я вклеїв тінь в повітря і огорнув дощем
Розмалював проміння, що стало за плечем.
Куйовдячи волосся, я в мареннях пливу,
І виливаю простір в долоню снігову.4
Давай, чувачки! Не отпускай никого! Батькович, цветочек наш длинный, покажи им всем, протяни им свой ритмический рисуночек на ладошках – пусть оценят! Палыч, вари кашу5, братишка, вари вкусную кашу, вари очень вкусную кашу!
Я хворий
Голосом хвиль,
Я хворий
Обіймами вітру,
Я хворий
Барвами цього дня.
Паша, давай соляру! Не подкачай, я знаю ты всё сделаешь как надо!
Вылабывай свои нотки с подтяжечками, глиссиками, всякими хитренькими вкусненькими заточечками!
Батькович, не спать! Твой кусок! Молодца! Так держать!
Мя-я-я-ягонько!
Я почувствовал, что нужно пошутить. Разрядить атмосферу.
Показать, что нам весело и легко на этой сцене. А как? Батькович лабает соляру, не рассказывать же мне анекдоты! И вдруг в голову мне пришла хорошая мысля. Я стал у Юры за спиной и изобразил ему крылышки. Зал засмеялся – уж больно потешно выглядел Батькович, подпрыгивающий на каждую сильную долю, с крылышками за спиной.
Учтите ещё его невинное личико – ангел! Херувим! Высокий и худой как щепка херувим!
Палыч! Тра-та-та-та! Ух, хор-р-р-рошо! Приготовься, Батькович дольки подчеркнёт штришочками!
И-и-и-и-и-их! Моя пошёл! Фальцетиком все крючочки обозначить, подёргать за ниточки! Выпендривайся, вокалюга, выпендривайся! Всё, куплет:
Щовечора блукаю по коридорах мрій,
І як листки гортаю миттєвості подій.
Припев, ещё припев, выход на коду, кода!
Что зал?
Аплодируют!
Как аплодируют?
Хорошо аплодируют! Громко! Долго!
Поклон, ещё поклон!
А теперь кыш со сцены! Неча долго людям глаза мозолить.
Я был мокр и радостен. То же можно сказать и об остальных членах коллектива. Выступление удалось, а дальше всё зависит от жюри.
Подбежала Татка, затеребила, запоздравляла меня, защебетала, как было здорово. Паша отбивался от двух любительниц автографов,
Батькович собирал сливки с нашей группы поддержки, а Палыч млел в объятиях своей очередной пассии.
– Чуваки, где здесь "Клан Тишины"? – к нам пробирались две знакомые на вид личности.