Ничего неизменного
Шрифт:
По договору с тийрмастером, магистр Мадхав должен был дневать где-то по соседству с Лэа, в одной из гостевых квартир здания в Беверли. Но он прилетел в Алаатир не отдыхать, а работать. И нуждался для работы в определенных условиях.
Блэкинг предложил предоставить кабинетному ученому мастерскую в «Крепости». Осторожность и здравый смысл Хасана, обычно следующие рука об руку, на сей раз оказались врагами и вступили в схватку. Мастерская идеально подходила для работы некроманта, так же, как подходила для работы колдуна. Найти где-то в городе другое помещение, изнутри и снаружи защищенное от колдовства, духов, призраков и фей, было бы сложно. Если вообще возможно.
Но пускать вампира-чужака
Здравый смысл победил. Но осторожность сдалась, выдвинув такой список условий, что победу можно было считать пирровой.
Ну, а магистр Мадхав обосновался в мастерской Блэкинга, как у себя дома. Блэкинг заглянул туда, просто из любопытства. Вышел через минуту — непривычно серый. На посветлевшей коже отчетливо выделялись татуировки и шрамы. И ведь не сказать, чтобы черный колдун не видел раньше магистра Мадхава за работой. Видел. В мае им вместе пришлось побывать в переделке, из которой были все шансы не выйти без потерь. Что же такое делал Мадхав на этот раз, если даже Блэкинга проняло?
Мухтар, тот вообще обосновался под дверью мастерской с видом: «теперь тут буду». Лежал, насторожив уши, и время от времени порывался завыть. Собаки иногда воют, это нормально, но Мухтар выл так, что, казалось, с неба вот-вот начнут падать мертвые птицы и вертолеты.
Заноза, который последние ночи проводил, катаясь по городу с Лэа, с приездом Мадхава преобразился. Снова вернулся мальчик, готовый с вечера до утра сидеть на своем рабочем месте (или в кабинете Хасана, который он тоже считал своим рабочим местом), всех доставать, изображать бурную деятельность, и на пару с Арни непрерывно улучшать и переделывать что-то в многочисленных электронных устройствах «Крепости».
Нынче ночью Занозу, как Мухтара, непреодолимо тянуло к закрытым дверям мастерской. И когда Мухтар подал голос в третий раз, Хасан отправил их с Занозой гулять до утра. А то, храни Аллах, заведут что-нибудь на два голоса.
Мухтар был не против, прогулку он считал лучшей альтернативой любому времяпрепровождению. Заноза шипел, растопыривался, даже немножко порычал, наотрез отказываясь уходить из «Крепости». Пришлось выдать ему ключи от арсенала и отправить на стрельбище. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы где-нибудь подальше.
Четыре ночи подряд вся «Турецкая крепость» обходила мастерскую десятой дорогой. Даже машины во дворе оставлять перестали. Блэкинг утверждал, что защита работает безупречно, и ни из-за дверей, ни сквозь стены не просачивается никаких эманаций, не говоря уже о настоящих призраках. Магистр Мадхав заверял, что не призывает ничего потустороннего, использует только собственные ресурсы. Мухтар что-то чуял, это точно, но если верить Блэкингу и Мадхаву, Мухтара тянуло к мастерской именно потому, что там собирали ловушки для призраков. Ловушки с приманкой. А Мухтар, как ни крути, был призраком, воплощенным проклятием. В буквальном смысле.
В переносном, впрочем, тоже. Тут они с Занозой друг друга стоили.
Как бы то ни было, четыре ночи бойцы «Крепости» старались держаться от мастерской подальше. Хасан, проходя мимо дверей, не чувствовал ничего особенного. Вообще ничего не чувствовал. Занозе он уже на вторую ночь разрешил посмотреть, чем занимается Мадхав, раз уж объяснениями Блэкинга настырный бритт не удовлетворился. Заноза из мастерской вышел в состоянии куда худшем, чем тот же Блэкинг накануне. Если называть вещи своими именами, Занозу из мастерской вышибло. Сообщив, что ему срочно нужно выпить,
Хасан, заинтригованный, заглянул к Мадхаву сам. Магистр сидел за столом Блэкинга, в центре круга, начерченного на бетонном полу — начерченного Блэкингом же еще в те времена, когда оборудование мастерской только перевезли сюда из Лондона — напевал себе под нос заунывную индийскую песню и что-то делал с корпусами гранат. Гранат Блэкинга. Предположительно. Хотя, конечно, он мог привезти и свои.
Что бы Мадхав ни делал, в этом не было ничего особенного. Ничего, что могло бы произвести впечатление на Блэкинга: пустые корпуса гранат без зарядов и взрывателей — это точно не то, что напугало бы лучшего сапера «Крепости». Ничего, что могло бы произвести впечатление на Занозу — разве что тот ну очень уж не любил индийский песенный фольклор. Но, насколько знал Хасан, Заноза к любому фольклору относился с вежливым любопытством и без всякой неприязни. Так в чем дело?
Хасан вышел из мастерской прежде, чем магистр Мадхав заметил его. Незачем отвлекать некроманта, увлеченного работой.
На третью ночь разрешилась загадка всеобщего нежелания входить во двор «Крепости». Оказывается, Арни в наивном и вредительском неведении, вообразил, будто Мадхава позвали в Алаатир потому, что в «Крепости» завелся призрак. В мастерской, конечно, где бы еще? Ведь именно там Блэкинг проводит свои ритуалы.
А к исходу четвертой ночи магистр попросил Хасана зайти в мастерскую. Он закончил работу и был готов продемонстрировать действие ловушек. Противопехотные гранаты с разлетом осколков на полсотни футов предполагалось использовать для того, чтобы останавливать и обезвреживать призраков.
В замкнутом пространстве. В подземельях.
Для вампиров противопехотные гранаты почти не опасны. Самая большая неприятность от них — выход из «Тумана», если какой-нибудь осколок нанесет болезненную рану. Но даже с учетом этого, шестнадцать гранат были явным перебором. Шиаюн точно не пережила бы и первого взрыва.
Хасан, конечно, собирался ее убить, именно для того и вел в подземелья, но убить по-настоящему, а не временно развоплотить, разорвав на клочки осколочной гранатой.
Нет, с Мадхавом он планами не делился, но тот знал, что от призраков предстоит защищать живую женщину. И либо за столетия занятий некромантией забыл о том, чем живые отличаются от мертвых, либо все-таки с гранатами что-то было не так.
— При выдергивании чеки, корпус перестает быть материальным, — объяснил магистр, — он превращается в чистые эмоции и взрывается, разлетаясь на осколки. Каждый призрак, пораженный таким осколком, окажется прикован к месту на довольно продолжительное время. Срок зависит от силы призрака. В среднем, осколки действуют около суток, но вам, скорее всего, предстоит столкнуться с наиболее неприятной разновидностью духов, поэтому я могу обещать не больше восьми часов.
Это они обсуждали. Еще в самую первую ночь. Когда Мадхав выслушал все, что мог рассказать Заноза о неупокоенных душах под Тарвудом, и, исходя из рассказа, прикинул их силу и количество. По его расчетам получалось, что по-настоящему сильных и опасных призраков в катакомбах около сорока. Много. Очень. Не только потому, что четыре десятка противников — это слишком для одного бойца, но и потому, что для созданиях таких призраков требовались ритуалы, схожие с созданием аждахов. Бесстрашных, неуязвимых, почти бессмертных Слуг, чьи бесстрашие, неуязвимость и бессмертие были следствием вивисекции. Физической и моральной.