Нидерландская революция
Шрифт:
Однако это признание позволило прояснить политическую ситуацию, положить конец затемнявшим ее двусмысленностями и неясностям и дало возможность вскрыть перед всеми ее революционный характер.
Прежде всего оно заставило злосчастного эрцгерцога Матвея, понять, что настал момент освободиться от роли, которая приняла комический характер. Уже в октябре 1580 г. Лазарь Швенди советовал ему уехать, так как провинции не постеснялись вступить в переговоры с Францией [519] , германский же император с своей стороны во имя престижа уговаривал его вернуться в Германию. Эрцгерцог Матвей послушался их советов, 30 декабря он смиренно обратился к штатам с запросом, как он должен вести себя в дальнейшем, прося их одновременно выплатить следуемое ему жалованье. Из причитавшихся ему 233 333 флоринов он получил лишь 39 603 [520] . Он не в состоянии был покрывать расходов своего двора, и эта нужда в деньгах придавала жалкий и комический характер образу этого никчемного и стеснительного правителя, от которого, поскольку его в свое время призвали, нельзя было приличным путем избавиться. В конце концов он подал в отставку, которую штаты приняли 7 марта 1581 г.
519
Eiermann, Lazarus von Schwendi, S. 92.
520
Gachard, Actes des 'Etats G'en'eraux, t. II, p. 411.
26 июля 1581 г. он мог быть еще свидетелем торжественного заявления генеральных штатов о низложении Филиппа II. Окончательная ратификация герцогом Анжуйским в Бордо 23 января того же года договора, заключенного в Плесси, сделала неизбежной эту высшую форму самоутверждения революции. Впрочем, возвещая предстоящую передачу суверенитета, она обосновывала ее ссылками на естественное право, «на справедливые примеры всех угнетенных наций и народов» и на нарушение обычаев и законов страны [521] . Действительно, испанский король был низложен во имя прав народа и во имя национальной конституции. Против него объединились, историческая традиция и теория монархомахов. Его низлагали, ссылаясь как на прошлое, так и на настоящее. Из этих двух точек зрения только вторая однако была бесспорной, ибо с момента Аррасского мира, восстановившего старые привилегии и конституции, прежние жалобы отпали. А между тем Филипп продолжал запрещать своим протестантским подданным свободное отправление богослужения. Следовательно он шел против слова божьего и нарушал верховные, права народа. Вдвойне тиран, он неминуемо должен был быть устранен… Таким образом политическая революция, которая свергла его и дала победу новому строю в Нидерландах, была лишь следствием предшествовавшей религиозной революции.
521
Muller et Diegerick, Correspondance du duc d'Anjou, t. III, p. 654.
Несколько недель спустя герцог Анжуйский во главе армии перешел границу. Он заставил Фарнезе снять осаду с Камбрэ (17 августа) и завладел городом, но, будучи стеснен в денежных средствах, он вынужден был распустить свои войска и, отложив на некоторое время свое вступление на престол, уехал в Лондон ухаживать за Елизаветой [522] .
В то время как принц Оранский призывал герцога Анжуйского для защиты Нидерландов, Александр Фарнезе готовился к нападению на них.
522
P. L. Muller, Bijdragen tot de geschiedenis der scheiding van Noord- en Euiderland, «Bijdragen voor vaterlandsche geschiedenis», 1894.
Филипп II наметил его возможным наместником еще 13 октября 1578 г., при известии о болезни дон Хуана, а последний, как мы видели, передал ему на смертном одре командование армией и руководство всеми дедами. 29 ноября король, вопреки воле части своих окружающих, утвердил распоряжения, сделанные его братом.
Александр, сын Октавио Фарнезе и Маргариты Пармской, родился в Риме 27 августа 1545 г. [523] . В очень раннем возрасте он был отправлен в Испанию и воспитывался при дворе вместе с дон Карлосом и дон Хуаном. Но он не стал испанцем: его утонченная и твердая итальянская натура не поддалась влиянию его кастильского окружения. В отличие от Рудольфа или Альберта Австрийского он был чрезвычайно мало доступен влиянию Эскуриала, и испанцы никогда не считали своим этого племянника их короля.
523
P. Fea, Alessandro Farnese duce di Parma, Turine 1886.
Как очень редкое совпадение, гибкость дипломата сочеталась у него с боевой энергией. Он наравне с солдатами брался за лопату, лежал вместе с ними под неприятельским огнем в траншеях и умел вести свою кавалерию в атаку. Но храбрость никогда не доходила у него, как например у Генриха IV, до потери хладнокровия. Не она владела им, а он управлял ею, подчиняя ее своим целям. Он не доверял случайностям и совсем не был импульсивен. На войне, как и при переговорах, он долго подготовлял свой план, не торопился, не упирался и умел выбрать время для действий. Его предусмотрительность поразительно отличалась от неумелости его испанских предшественников. По существу между характерами Александра Фарнезе и принца Оранского существовало некое родство, сколь бы ни было велико различие их темпераментов, воспитания и религии. Но как тот так и другой обладали твердой и ясной волей, одинаковым упорством в сочетании с одинаковой гибкостью и одинаковым умением сосредоточить все силы на достижении Желанной дели. О меньшей непринужденностью и добродушием, но с большим изяществом и достоинством, чем принц Оранский, Александр Фарнезе так же, как и последний, умел очаровывать всех окружающих и снискивать себе симпатии. Даже его враги отдавали должное его вежливости, его скромности, его гуманности [524] .
524
Kervyn de Lettenhove, Documents sur l'histoire du XVI si`ecle, p. 282.
525
Piot, Correspondance de Granvelle, t. IX, p. 96, 122.
Дон Хуан прибыл в Бельгию против своей воли. Он не чувствовал себя призванным для той роли, которую предназначил ему Филипп II, так как считал ее слишком мелкой для своего честолюбия. Фарнезе же, наоборот, всей душой отдался своему делу. Казалось, он считал делом чести преуспеть там, где самые известные испанские полководцы потерпели неудачу. Кроме того война в Нидерландах привлекала теперь внимание всей Европы. Поэтому слава должна была увенчать того, кто положит конец войне, происходившей в провинциях между католичеством и реформацией, между монархией и республикой, и справится с таким противником, как Вильгельм Нассауский. Фарнезе знал настоящую цену принцу Оранскому и с большой неохотой приказал опубликовать проскрипционный указ против него.
Для человека, жаждавшего проявить все свои силы, трудности задачи лишь усиливали ее притягательность. В момент смерти дон Хуана положение казалось исключительно серьезным. Королевская армия явно была слишком слаба, а только что начатая Филиппом II война с Португалией мешала присылке подкреплений в Нидерланды. Фарнезе вынужден был сначала придерживаться оборонительной тактики, окопаться в лагере Буж и выжидать дальнейшего хода событий.
Но он вскоре разобрался в положении и нашел путь, по которому следовало пойти. Как только он увидел постоянные междоусобицы, раздиравшие «объединение всей страны» и парализовавшие его силы, он решил использовать их. Девизом политики принца Оранского было: «в единении — сила»; Фарнезе же противопоставил ему лозунг: «разделяй и властвуй». Мы указывали выше, как умело он использовал недовольство валлонских провинций, чтобы побудить их отделиться от Утрехтской унии. Он не поддался иллюзии общего мира и предпочел прочную обеспеченность сепаратного мира. Он заранее предвидел своим ясным умом крах Кельнского конгресса и не согласился, как хотел император, прервать на время конгресса начатые переговоры с Артуа и Генегау. Поскольку ему предоставлена была свобода действовать по своему усмотрению, он не сомневался в конечном успехе. Аррасский договор показал, что его расчеты были правильны.
Ведя переговоры, он одновременно организовывал свою армию, навербовал в Германии 24 тыс. чел. пехоты и 7 тыс. чел. конницы и весной 1579 г. перешел в наступление. Он отправил старого Мондрагона в Гельдерн, приказал своей коннице совершать набеги на Брабант и опрокинул войска генеральных штатов у Боргерхоута. Затем, чтобы очистить себе путь в Германию и заручиться твердой опорой на линии Мааса, он предпринял осаду Маастрихта. Город геройски держался в течение четырех месяцев. 29 июня 1579 г. он был взять приступом, и Фарнезе не в состоянии был помешать ожесточенной упорным сопротивлением солдатчине возобновить опять зверства, к которым она привыкла при герцоге Альбе. Ходили слухи, что после разграбления города среди убитых найдено было 1 700 женщин [526] .
526
О военных операциях Фарнезе, которые мы лишены возможности излагать здесь подробно, см. Strada, De Bello Belgico, Roma 1632; P. Fea, Alessandro Farnese.
Теперь королевская армия угрожала мятежным провинциям с запада и с юга, и первые же успехи ее сразу привели в них к неслыханным изменам. Так, Буа-ле-Дюк и Мехельн прогнали свои кальвинистские гарнизоны. Сир Реннебург во Фрисландии предал генеральные штаты и перешел на службу к королю. Куртрэ открыл свои ворота 27 февраля 1580 г.
Но успехи Фарнезе достались ему дорого. Чтобы довести до благополучного конца дело замирения валлонских провинций, ему пришлось отослать свои иностранные войска и теперь он вынужден был создавать новую армию из разложившихся войск Монтаньи и из «недовольных». Из Испании, где шла еще война с Португалией, он получал лишь ничтожные денежные средства. И, наконец, согласно Аррасскому договору он сохранял свои полномочия лишь до прибытия наместника королевской крови. 3 марта 1580 г. Филипп II, по совету Гранвеллы, передал управление Нидерландами Маргарите Пармской. Это назначение, разумеется, соответствовало заключенному с католиками миру, но объяснялось также непреодолимым недоверием короля ко всем людям, неспособным к пассивному повиновению. Хотя он и радовался успехам, достигнутым Фарнезе, но его беспокоила слишком большая самостоятельность его политики. Он считал чрезмерными уступки, сделанные валлонским провинциям, и решил предоставить своему племяннику только ведение военных дел, а управление гражданскими делами возложить на состарившуюся и почта беспомощную Маргариту Пармскую, которая будет действовать согласно его приказам и указаниям Гранвеллы.
Но эти планы обречены были на неудачу, Фарнезе желал сохранить свободу действий и совершенно не хотел делить со своей матерью честь и ответственность, связанные с его миссией. Кроме того при данных обстоятельствах немыслимо было оторвать дипломатические действия от военных операций и не подчинить их единой воле.
Маргарита Пармская, поселившаяся с лета 1580 г. в Намюре, играла лишь смешную и недостойную роль. За исключением Мансфельда, надеявшегося благодаря ей снова добиться влияния, которым он пользовался во время ее наместничества 13 лет назад, ее присутствие никого не интересовало. Она устраивала своему сыну тяжелые сцены, плакала, приходила в ярость, упрекала его «в проклятой зависти» [527] но он не соглашался уступить ей ни малейшей доли власти. В конце концов даже королю пришлось уступить: 13 ноября 1581 г. управление делами было официально передано Александру Фарнезе. Это было первое нарушение условий Аррасского мира.
527
Piot, Correspondance de Granvelle, t. VIII, p. 364.