Нидерландская революция

Пиренн Анри

Иоанн Казимир послал им подкрепления и посла поражения Рихове сам поспешил в Гент (9 октября). Так как действия его постоянно парализовались принцем Оранским и генеральными штатами, то он с радостью ухватился за возможность сыграть наконец роль. Своим фанатизмом он походил на гентцев и так же, как и они, осуждал политику веротерпимости, с помощью которой принц Оранский пытался сохранить «объединение всей страны». Но в то время как он предоставил в распоряжение протестантов силы, которые он якобы привел для защиты провинций, на сторону Монтиньи перешла значительная часть французских солдат, последовавших за герцогом Анжуйским в Генегау. Вмешательство иностранцев во внутренние дела страны послужило лишь к вящему усилению анархии.

В то время как на границах Фландрии шли бои, открылось заседание штатов Генегау под председательском графа Ладена. Они заявили, что наступил момент положить конец невыносимому положению, «но не для того, чтобы предпринять что-нибудь новое и противоречащее благу общего дела, а — как они вполне определенно заявили, — чтобы защититься и охранить себя в соответствии с точным смыслом Гентского примирения и Брюссельской унии от более чем варварской тирании и наглости сектантов и их приверженцев, превзошедших даже испанцев, и кроме того помешать искоренению и гибели, угрожающему нашей святой вере и религии, а также дворянству и вообще

всем чинам и сословиям» [472] . Как видим, они не собирались изменить национальному делу. Они ни в чем не отступали от патриотической программы 1576 г., так как требовали точного выполнения Гентского примирения и Брюссельской унии. Они были неуязвимы, когда они становились на почву законности, ибо что можно было им ответить, когда они протестовали против нарушения кальвинистами самых торжественных обязательств. Но они не хотели понять, что было уж слишком поздно возвращаться назад, что религиозный вопрос теперь взял верх над политическим, что нечего было больше и думать об отказе протестантам в отправлении их богослужения. Они не хотели признать, что «общее дело», которому они оставались верны, требовало новых уступок и что их цепляние за буквальный смысл договора 1576 г. было не менее пагубным для «объединения всей страны», чем фанатический партикуляризм гентцев. Действительно, они могли рассчитывать лишь на помощь католических провинций и в середине октября предложили штатам Артуа объединение всех католических провинций в общую лигу, «за которую, как только она будет создана и появится на свет, несомненно выскажутся все теснимые и гонимые католики, и даже некоторые католические города и местности, которых еще немало повсюду, тоже присоединятся к ней и будут помогать ей всеми имеющимися в их распоряжении средствами и силами» [473] .

472

Gachard, Actes des 'Etats G'en'eraux, t. II, p. 426.

473

Gachard, Actes des 'Etats G'en'eraux, t. II, p. 427.

Эти слова были очень характерны. Они ясно показывали, что дело шло не о валлонском союзе, а о католическом союзе. Разумеется, основой этого союза должны были явиться валлонские провинции, в которых преобладала католическая религия; но доступ в него должен был быть по всей стране открыт для всех тех, кто не отрекся от католической церкви. Словом, хотели не «размежевания на кантоны», как этого требовали гентцы, а просто «соблюдения и выполнения первой унии, которую все провинции так торжественно признали и которой они присягали».

Хотя штаты Генегау и штаты Артуа стремились к одной и той же цели, но они отнюдь не были единодушны относительно способов ее достижения. В то время как штаты Артуа, обработанные епископом Матье Муларом, помышляли о примирении с Испанией, штаты Генегау под влиянием графа Лалена решили обратиться к герцогу Анжуйскому, чтобы побудить его изменить оранжистской партии и перейти на их сторону (24–27 октября) [474] .

К тому времени, когда штаты Артуа и Генегау решили пойти на это дело, победа католицизма в валлонских провинциях была уже совершившимся фактом. 16 октября при известиях о шаге, предпринятом Генегау, вспыхнуло восстание среди патриотов Арраса, которые, подняв оранжево-бело-синее знамя принца Оранского, захватили городскую ратушу. Они восторжествовали бы, если бы могли получить вовремя помощь войсками. Но гентцы, которым Монтиньи преградил дорогу, не в состоянии были прийти им на помощь. Благодаря этому католики вскоре оправились. Будучи в три раза многочисленнее своих противников, они кроме того могли рассчитывать на большинство городских военных отрядов. 21 октября они двинулись против малочисленной армии Ле Дюка и сгруппировавшейся вокруг него бедноты из рабочих кварталов. Сопротивление было невозможно, и Ле Дюк, отказавшись от бесполезной борьбы, спасся бегством. При таких обстоятельствах патриотам оставалось только сложить оружие. Беспомощные должны были они присутствовать при аресте своих вождей и ликвидации комитета 15-ти. С 23 по 25 октября после упрощенного судебного разбирательства были казнены на главной городской площади адвокат Госсон и восемь его главных сторонников.

474

Ibid., p. 64.

Аррасские события сразу же вызвали в соседних городах реакционное движение против оранжистской партии, только что обнаружившей всю свою слабость. В Лилле Лонгастр, которому принц Оранский поручил пересмотреть закон об эшевенах «с тем, чтобы провести туда несколько членов консистории» [475] был изгнан вспыхнувшим здесь восстанием. Дуэ, где еще 16 октября произошло изгнание иезуитов, 30-го пережил возвращение к власти католиков. Только один Турнэ, занятый по повелению генеральных штатов принцем Эпинуа, не был захвачен общим движением. Но кальвинизм, которому городская демократия расчистила путь, был разбит во всех валлонских провинциях вместе с ней, к вящей выгоде дворянства и крупной буржуазии. И действительно, политическая реставрация происходила одновременно с религиозной. Партия «недовольных» была не только религиозной партией, но и аристократически-консервативной. Вместе с ней привилегированные сословия, представленные в штатах Артуа и Генегау, военачальники валлонских войск Монтиньи, Лален, их бесчисленные родственники, друзья и подзащитные, и, наконец, богатые буржуа одержали верх над простым народом так же, как католическая церковь одержала верх над протестантизмом.

475

Piot, Correspondance de Granvelle, t. VII, p. 211.

При этих условиях партия «недовольных» неизбежно должна была завершить свою эволюцию и, подчеркивая свою враждебность к революционерам, рано или поздно принести покаяние законному государю. Одушевленные событиями Матье Мулар в Аррасе и ла Мотт в Гравелинге, связанные оба с Александром Фарнезе, стали открыто действовать в интересах Испании. Первый пытался склонить на ее сторону штаты Артуа, а второй привлечь к этому делу Монтиньи. Граф Лален тщетно пытался разбить их планы, соблазняя их союзом с герцогом Анжуйским. Но отвращение генегауцев и артуасцев к Франции, армии которой так часто опустошали их края и осаждали их города, распространялось также и на герцога, к которому они относились

с величайшим недоверием [476] . Чтобы разрубить этот узел и добиться признания, герцог 23 декабря решился внезапно напасть на город Моне. Но благодаря бдительности городского населения удалось отразить это покушение, которое окончательно дискредитировало герцога Анжуйского. Не имея к тому же денег, чтобы заплатить жалованье своим войскам, которые стали разбегаться, он решил выйти из игры и удалился в Кондэ, чтобы оттуда вскоре вернуться в Париж.

476

«Население Арраса больше кого бы то ни было в Нидерландах всегда боялось французского господства». Pontus-Payen, M'emoires, t. II, p. 75; cp. Ibid., p. 105. По словам Бушелия, дуэсцы не выносили французов. «M'emoire de ia Soci'et'e des Sciences de Douai», 1902, p. 458. Обе приведенные нами здесь выдержки ясно показывают, кто откол валлонов никак нельзя объяснить расовыми причинами. Последние несомненно толкнули бы их в объятия Франции.

Ввиду этого Лалену ничего больше не оставалось, как предоставить свободу действия сторонникам мира. 6 января 1579 г. депутаты штатов Артуа и Генегау, собравшиеся в аббатстве Сен-Вааст вместе с депутатами Дуэ, заключили Аррасскую унию [477] . Наконец-то сила вещей взяла верх над тем «отвращением к испанцам» [478] , которое столько времени удерживало католиков от возврата под власть Филиппа II. Участники аррасских переговоров писали теперь генеральным штатам, что они твердо решили «искать путей для улучшения дел и даже указать, какими разумными и надежными средствами можно было бы добиться общего соглашения с католическим королем, нашим законным повелителем и государем». Они просили их в то же время восстановить, в соответствии с текстом Гентского примирения, общую унию, «в противном случае (вы, господа) не должны удивляться, если мы будем считать себя отделившимися и отпавшими от вышеназванной унии, подобно тому как от нее фактически отпали все те граждане и гражданки, которые, прямо или косвенно, каким бы то ни было способом нарушили ее статьи и пункты» [479] .

477

Gachard, Actes des 'Etats G'en'eraux, t. II, p. 454.

478

Kervyn de Lettenhove, d'elations..., t. V, p. 820.

479

Gachard, Actes des 'Etats G'en'eraux, t. II, p. 453.

III

Ответом на католическую Аррасскую унию явилась через несколько дней, 23 января 1579 г., кальвинистская Утрехтская уния., Подобно Аррасской унии она ссылалась на Гентское примирение, но истолковала его, в соответствии с желаниями протестантов, в смысле полной свободы вероисповедания. Она объединяла вокруг Голландии и Зеландии провинции Утрехт, Гельдерн, Фрисландию, Овериссель и Гронинген, а также протестантские города Фландрии и Брабанта — Гент, Ипр, Брюгге с округом. Антверпен, Льеж и Бреда не замедлили присоединиться к ней. Впрочем, уния вдохновляясь не только религиозными соображениями. Голландия и Зеландия, штаты которых всеми силами настаивали на ней, выговорили себе в ней привилегированное положение и видели в присоединении к ней других территорий прежде всего барьер против Испании. В противоположность аррасским союзникам, говорившим о примирении с королем, утрехтские готовились к войне. Экономическое могущество обеих морских провинций и их военные ресурсы позволяли им взирать на будущее с надеждой, которую дальнейшие события не замедлили оправдать. Принц Оранский, обеспокоенный поведением валлонских провинций, сам поспешил с заключением союза с северными провинциями. Его брат Иоанн, штатгальтер Гельдерна, активно содействовал конечному успеху этого дела. И тем не менее как Утрехтская, так и Аррасская унии оказались одинаково пагубными для той политики, поборником которой до сих пор выступал принц Оранский. Действительно, что должно было статься с «объединением всей страны», раздираемой противоречивыми стремлениями протестантов и католиков? Каждая из этих групп могла рассчитывать только на себя. Религиозный и партийный дух возобладал над национальным сознанием. Вопрос о защите «общей родины» от врага отпал. Бургундское государство распалось…

Генеральные штаты, удалившиеся со времени сражения при Жамблу в Антверпен, потеряли последние остатки влияния, которым они еще пользовались. Эрцгерцог Матвей был лишь марионеткой, которой никто больше не интересовался. Провинции перестали вносить свою долю налогов, казна была пуста и национальная армия под командованием француза Ла Ну [480] и англичанина Норриса не способна была ни к каким действиям. 2 марта Фарнезе атаковал ее у Боргехоута, отбросил ее к стенам Антверпена и через 10 дней, никем не потревоженный, начал осаду Маастрихта.

480

О роли Ла Ну в Нидерландах см. H. Hauser, Francois de La Noue? Paris 1892, p. 89.

Тем временем валлонские провинции явно обнаруживали желание покончить со всем этим. 23 февраля 1579 г. штаты, Артуа, а также депутаты Генегау и Дуэ известили генеральные штаты о своем решении самим вступить в переговоры с королем, раз нельзя договориться об общем мире, «вполне понимая, насколько эго могло и должно было бы быть лучше сепаратного мира». Во они пойдут на этот общий мир лишь «на основе и условиях Гентского примирения, последовавшей за ним Унии и Вечного эдикта, не допуская и не вставляя в них ничего противоречащего или наносящего ущерб нашей святой вере и римско-католической религии» [481] . Напрасно генеральные штаты умоляли их пожертвовать их религиозными мотивами ради блага страны и призывали ид «изгнать жестокого тирана и врага всего, что только связано с именем Бельгии» [482] . В обстановке всеобщего распада эти патриотические призывы не встретили ни малейшего отклика.

481

Gachard, Actes des 'Etats G'en'eraux, t II, p. 464.

482

Ibid., p. 470.