Нидерландская революция
Шрифт:
В связи с этим борьба между протестантами и католиками осложнилась еще глубоким озлоблением и бесчисленными жалобами бедняков на богачей. Во всех бельгийских местностях, где с 1576 г. утвердился кальвинизм, он явился религией рабочих-пролетариев; этим объясняются его крайности, его порывы бешенства. Массам, на которые он опирался, явно недоставало политического сознания. Доведенные до крайнего возбуждения проповедями пасторов, горячо осуждавших всякую мысль о веротерпимости и умеренности, они не доверяли ни принцу Оранскому ни генеральным штатам. Они не в состоянии были понять, какой опасности они подвергали себя своей изоляцией и партикуляризмом. Правда, к Утрехтской унии присоединилось много городов, но они являлись лишь, так сказать, почетными членами ее и сохраняли полнейшую независимость. Каждый из них желал защищаться собственными силами. Продажа церковных имуществ, военные налоги, взимавшиеся с богатых, и реквизиции в деревнях были покуда достаточными финансовыми источниками, а о будущем они вообще не думали. Они не желали слушать принца Оранского, когда он пытался, убедить их, что сопротивление врагу невозможно, если каждый будет действовать так, как ему заблагорассудится. Они не платили жалованья тем нескольким гугенотским отрядам,
Эти настроения еще более укрепились благодаря прибытию валлонских кальвинистов, бежавших после 1579 г. во Фландрию и Брабант. В Генте, в Пире, в Брюгге, в Антверпене, в Брюсселе, в Оденарде [498] можно было встретить таких изгнанников, пламенных энтузиастов религии, ради которой они покинули свою родину. Всюду, где они поселялись, они укрепляли ненависть к «папизму» и усиливали непримиримость комитета 18-ти, военных советов, протестантских священников и народных агитаторов.
498
В Генте валлонская церковь находилась в часовне ткачей; в Брюсселе— сначала в часовне Нассауского дворца, а затем в «Canlersteen». О валлонских церквах в Ипре и Оденарде см. Kervyn de Yolkaersbeke et Diegeick, Documents..., t. II, p. 54, 819. B 1579 г. в Брюгге имелась валлонская консистория (waa^ische consistorie), содержавшаяся на средства города. «La Flandre», t. II. 1871, p. 819.
Судьба принца Оранского, естественно, претерпела те же изменения, что и судьба «объединения всей страны». В 1577 г., т. е. тогда, когда народ восстал против Испании, его приветствовали повсюду как «отца народа» и как воплощение «общей родины». Но начавшиеся вскоре раздоры между протестантами и католиками оказались пагубными для его планов. Стремясь примирить обе партии, он стал подозрителен и той и другой. Матье Мулар в Аррасе и Датен в Генте одинаково вели пропаганду против него. Первый рисовал его заклятым врагом католической церкви, второй обвинял его в атеизме. Его умеренность и веротерпимость привели лишь к тому, что он стал «мишенью, на которую все направляли стрелы своего недоброжелательства» [499] . Словом, его политика единения потерпела крах. Чтобы сохранить за собой руководство событиями, он должен был приспособить свои планы к обстоятельствам и изменить позицию.
499
Kervyn de Lettenhove, Documents in'edits relatif `a l'histoire du XVI si`ecle, p. 241.
Благодаря его посту генерального заместителя эрцгерцога Матвея в его руках фактически сосредоточена была власть над мятежными провинциями. Но колебания, опасения и медлительность генеральных штатов постоянно стесняли его инициативу. Это несчастное собрание было теперь так скомпрометировано, так беспомощно и так стеснительно, что он думал лишь о том, как бы избавиться от него. 26 июля 1579 г. он поручил своим антверпенским единомышленникам внести предложение, чтобы «ввиду молодости и неопытности эрцгерцога принцу Оранскому целиком и полностью предоставлено было все ведение государственных дел» и чтобы генеральные штаты, учредив государственный совет, тайный совет и финансовую палату, объявили себя распущенными, с тем чтобы собираться каждые 6 месяцев для получения отчета от правительства [500] . Однако, как ни пал авторитет генеральных штатов, они вовсе не желали отдавать всю власть в руки принца. Поэтому ему оставалось только почти в тех же выражениях, как некогда Карл V и Мария Венгерская [501] , стыдить их за их бездеятельность и осуждать партикуляризм их депутатов. 26 ноября он выступил с обвинением, что члены генеральных штатов являются лишь «адвокатами» своих провинций и приносят им в жертву общественное благо. Он напоминал о том, что уже в течение 15 месяцев у государства нехватает средств и что только чудом удавалось оказывать сопротивление врагу. Он угрожал даже, что уйдет с поста, если не будут приняты меры для улучшения положения [502] .
500
Gachard, Actes des Etats G'en'eraux, t. II, p. 286.
501
«Histoire de Belgique», t. III, p. 181.
502
Gachard, Correspondance de Guillaume le Taciturne, t. IV, p. 188.
Через несколько недель (27 декабря 1579 г.) он добился постановления штатов о создании государственного совета для 11 провинций, оставшихся верными «объединению всей страны» [503] ; но это была лишь пустая и бесплодная демонстрация. Было совершенно очевидно, что призрачное собрание, заседавшее в Антверпене, не могло больше никому внушить уважения. Утрехтская уния не удостаивала его больше присылкой своих представителей. Оно состояло почти сплошь из одних только брабантцев, к которым присоединялись еще очень немногие депутаты Фландрии, Турнэ и Турнэзи. Но и эти последние исчезли со взятием Турнэ Александром Фарнезе (30 ноября 1581 г.), так что генеральные штаты с этого времени почти полностью совпадали с брабантскими провинциальными штатами.
503
Gachard, Actes des 'Etats G'en'eraux, t. II, p. 318.
Официально они не порвали еще
Это крайне ложное положение не могло быть продолжительным: его двусмысленность обрекала его на гибель. Во время переживавшегося кризиса нужны были прежде всего ясные и определенные решения и энергичные мероприятия. Соображения легальности, все еще терзавшие генеральные штаты, вызывали презрение кальвинистов, господствовавших как в больших городах Фландрии и Брабанта, так и в Утрехтской унии. Если бы принц Оранский продолжал медлить, он рисковал неминуемо потерять доверие как раз самых решительных сторонников войны с Испанией. Поэтому с 1578 г. он отказался от позиции нейтралитета, занятой им со времени его триумфального вступления в Брюссель. Он стал теперь постоянно афишировать свою протестантскую религию, начал опять посещать протестантские богослужения и в сентябре торжественно крестил свою дочь «Catharina Belgica» по евангелическому обряду. Хотя в глубине души он оставался сторонником веротерпимости, но отныне он по крайней мере не говорил больше о религиозном мире.
Порывая с католиками, он неминуемо должен был порвать и с Филиппом II. Впрочем, сам король позаботился об ускорении развязки. Как раз теперь, при возобновлении войны, он опасался, как бы его не заподозрили в том, что он замышляет разорение и гибель своих подданных. В выпущенном им по совету Гранвеллы [504] указе, который был опубликован по его распоряжению Александром Фарнезе 15 июня 1580 г. [505] , он называл принца Оранского «единственным главарем, зачинщиком и подстрекателем к беспорядкам и главным мятежником всего нашего государства». Именно этот «несчастный лицемер» вместе со своими единомышленниками совратил народ; из-за его пребывания здесь провинции лишились «навсегда мира, отдыха и покоя». Поэтому, опираясь на свои права «абсолютного и верховного государя», Филипп II объявлял его «изменником и злодеем, нашим врагом и врагом страны… врагом всего человеческого рода». Наконец, он обещал «своим словом короля и слуги божьего» выдать вознаграждение в 25 тыс. золотых экю и пожаловать дворянское звание тому, кто «окажется столь благородным сердцем и столь ревностным слугой нашим и нашего общественного блага», чтобы «покончить с этим негодяем, доставив нам его живым или мертвым или лишив его жизни».
504
Piot, Correspondance de Granve^ile, t. VII, p. 496, 503.
505
Указ был датирован Маастрихтом, 15 марта 1580 г. Он опубликован в приложении к «Апологии» принца Оранского у J. G. Frеdenies, De moord van 1584, Haag 1884.
На этот торжественно-патетический призыв к убийству на основании божественного права принц Оранский ответил 13 декабря опубликованием своей «Апологии», являющейся, пожалуй, самым прекрасным и несомненно самым захватывающим и в то же время самым талантливым памфлетом XVI века. «Апология» написана в виде письма к генеральным штатам. В ней Вильгельм сначала поздравляет себя с той ненавистью, которую он заслужил у испанцев своей преданностью родине, затем напоминает вкратце о своих предках, которые были такими преданными слугами династии и которым король, натравливающий теперь на него убийц, немало обязан частью своего наследства: об Энгельберте, победителе при Гинегате, о Генрихе, лояльнейшем слуге Карла V, о Ренё, умершем на службе у императора, о Филибере Шалоне, доставившем ему владение Неаполем и Миланом. Далее, отвечая на обвинения Филиппа еще более серьезными обвинениями, он осыпает его упреками в самых тяжких преступлениях и прегрешениях вроде вероломства, разврата, кровосмешения и убийства дон Карлоса. Что же касается его самого, то в течение всей своей жизни он думал лишь об общественном благе и торжестве истинной веры. Чтобы добиться этих целей, он пожертвовал всем, что у него было дорогого: свободой своего старшего сына, сосланного герцогом Альбой в Испанию, жизнью своих братьев, которые пали, сражаясь за родину, теперь же он готов умереть и сам. «Если вы считаете, что вам нужны мое изгнание или даже моя смерть, то я готов повиноваться вам: приказывайте, пошлите меня на край света, и я охотно послушаюсь вас. Вот моя голова, над которой не властен ни один государь, ни один монарх, а только вы одни» [506] .
506
Первое издание «Апологии» вышло в Лейдене в 1581 г., в издании Карла Сильвиуса.
Эти слова блестящей «Апологии» явно свидетельствуют о революционном духе, которым она проникнута, и придают ей характер политического манифеста. Заявляя о том, что он подчиняется только генеральным штатам, принц Оранский заменял верховную власть короля верховной властью народа. Он отвергал законность власти, которую ему хотели навязать против его воли. Будучи поставлен вне закона, он сам объявил вне закона своего врага и на убийство, которым угрожал ему Филипп II, отвечал государственным переворотом.