Нидерландская революция

Пиренн Анри

Несмотря на подкупы, спаивание черни, интриги противников, выборы 1633 г. принесли победу «гринью». Сделавшись бургомистром, ла Рюэль стал настоящим хозяином Льежа, и, когда в 1635 г. армии Людовика XIII вторглись в Бельгию, чтобы соединиться с войсками Фридриха Генриха, ждали, что он заявит о присоединении «столицы» к Франции. Во всяком случае было вполне правдоподобно, что он был сторонником присоединения ее к союзу христианнейшего короля с Нидерландской республикой [798] .

798

Lonchay, La principaut'e de Li`ege, la France et les Provinces-Unies, p. 53 etc. Г-н Лонше говорит лишь о сношениях бургомистра ла Рюэля и его сторонников с Францией, но они действовали также в согласии и с Соединенными провинциями. Переписка де Марша на каждом шагу подтверждает это.

Тщетно кардинал-инфант пытался примирить его с Фердинандом Баварским. Немногочисленные войска, посланные им на помощь последнему в 1636 г., отличились впрочем лишь тем, что чудовищно разграбили окрестности Льежа и еще более скомпрометировали дело князя-епископа. Грубое обращение испанцев

не только заставило капитул жаловаться на это папе, но привело также и к заключению союза между «добрыми городами» и «столицей» и дало ла Рюэлю благовидный предлог обратиться к Ришелье с просьбой о защите «свободы и нейтралитета» страны [799] . Тайные агенты информировали брюссельское правительство о положении, которое с каждым днем становилось все более грозным для Испании. Кардинал-инфант отлично понимал, что успехи народной партий непрерывно усиливают в княжестве престиж Франции и Соединенных провинций, что нейтралитет, с которым носилась народная партия, был лишь пустым словом и что единственным средством разорвать союз льежцев с врагами католического короля было бы подчинить их абсолютизму такого епископа, который был бы так же предан католической церкви и габсбургскому дому, как Фердинанд Баварский [800] . Но, с другой стороны, он отлично знал, что они уступят только силе, и помимо того, что он не хотел выступить по отношению к ним в роли нападающей стороны, у его армии, которая вынуждена была одновременно воевать с французами и с голландцами, было достаточно дела, чтобы, не подвергая ее серьезному риску, заставить ее взять на себя еще новые тяготы. Сообщнику графа Берга в 1629 г. графу Варфюзее, бежавшему в Льеж, отлично были известны эти настроения. Для этого беспринципного авантюриста они могли явиться великолепным средством, чтобы помочь ему опять войти в милость. Одна измена заставила его бежать в Брюссель, теперь другая измена должна была открыть ему его ворота. Убийство бургомистра ла Рюэль, являвшегося бесспорным вождем «гринью» и главной помехой всем планам Испании в Льежском духовном княжестве, несомненно должно было завоевать ему признательность инфанта. Последний по всей вероятности был осведомлен о его планах и, хотя он и не поощрял его, но во всяком случае не делал ничего, чтобы удержать его [801] . 16 апреля 1637 г. испанские солдаты, тайно введенные в город, предательски убили бургомистра, которого Варфюзее пригласил на банкет.

799

Lonchay, op. cit, p. 179.

800

Он хотел бы видеть епископа «dueno absoluto». Lonchay, op. cit, p. 175; cp. «Bulletin de la Commission rovale d'Histoire», 2-`eme s'erie, t. IT, 1852, p. 154, 155.

801

E. Gachet, L'assassinat du bourgmestre de Li`ege S'ebastien La Ruelle, «Bulletin de la Commission royale d'Histoire», 2-`eme s'erie, t. III, 1852, p. 132 etc.

Народ не дал виновникам скрыться. Едва только преступление было совершено, как толпа лихорадочно стала удовлетворять свою жажду мести. Слуг предателя, солдат, одного эшевена и некоторых других подозрительных лиц буквально разорвали на части. Труп Варфюзее волокли по улицам до самой рыночной площади, где его за ноги повесили на виселицу. Кармелиты, обвиненные в соучастии в этом подлом нападении, поспешили покинуть город [802] , монастырь иезуитов был начисто разграблен, а ректор их заколот [803] . Гроб с телом бургомистра, охраняемый священниками, в течение трех дней стоял в соборе св. Ламберта, где для прощания с ним проходили непрерывные толпы людей, среди которых можно было видеть даже «детей», оплакивавших «своего отца» [804] .

802

Ernst, Tableau historique etc. des suffragants de Li`ege, Li`ege 1806, p. 192.

803

A. Poncelet, La Ruelle et les J'esuites ae Li`ege, «Bulletin de l'Institut arch'eologique li'egeois», 1910.

804

«Bulletin de la Commission royale d'Histoire», 2-`eme s'erie, t. III. 1852, p. 168.

После смерти ла Рюэля все отстаивавшиеся им тенденции необычайно усилились. В течение некоторого времени Льеж являл собой такое же зрелище, как и Гент во время правления Рихове и Гембизе. Возбуждение умов толкало к крайним решениям, побудив наиболее решительных людей взять власть в свои руки. Один протестант, начальник стрелков, Бартель Ролан, организовал особую военную комиссию (g'emin'e de guerre) и подчинил население настоящему осадному положению [805] . Под руководством бургомистра Бекса и его друзей «столица» стала вести себя совершенно как независимая республика и с помощью Музона еще более тесными узами связалась с Францией. В проникнутых пламенным пафосом брошюрах утверждалось, что вся полнота власти принадлежит народу, представленному своими бургомистрами; в них изливались ненависть и презрение к деспотизму епископа, которого обвиняли в том, что он призвал в страну испанцев и убийц.

805

«Bulletin de la Commission royale d'Histoire», t. III, 1853, p. 183; Lonchay, La principaut'e de Li`ege…, p. 69.

Между тем Фердинанд Баварский взывал о помощи к императору и к кардиналу-инфанту, но за исключением испанского гарнизона, присланного в Гюи, он не получал никакой другой помощи, кроме советов не сдаваться. Однако хаос в стране не мог продолжаться бесконечно. 26 апреля 1640 г. Тонгрский мир во второй раз примирил епископа и «столицу». Снова провозглашен

был нейтралитет княжества и всех его крепостей, включая Гюи. Этим благоприятным случаем воспользовались для того, чтобы объявить, что льежцы, оставаясь по-прежнему «под эгидой Священной римской империи и сохраняя должную верность ей и законопослушность», будут впредь освобождены от всяких обложений в пользу имперских округов и германских князей, за исключением только случая войны с турками. Избирательная система 1603 г. с поправками 1631 г. должна была опять войти в силу [806] . Словом, князь-епископ опять вынужден был капитулировать в вопросах политики. Он по-видимому особенно озабочен был при подписании мира тем, чтобы положить конец протестантскому движению, которое благодаря гражданской войне сделало большие успехи в «столице». На основании мирного договора католицизм признан был единственным вероисповеданием города, и наиболее скомпрометировавшие себя протестанты вынуждены были удалиться в Маастрихт.

806

Polain et Bormans, Ordonnances, t. III, p. 181.

Однако воцарившееся спокойствие было очень неустойчивым. Партии были слишком ожесточены друг против друга, чтобы они могли удовлетвориться соглашением. Распоряжения, которыми в течение следующих лет запрещено было носить знаки отличия, применять впредь выражения «ширу» и «гринью», носить оружие, принимать в число граждан иноземных бродяг [807] , убедительно свидетельствовали о наличии злобных и гневных настроений, которые ждали лишь подходящего случая, чтобы разразиться со всей силой. Протестанты по-видимому опять внушали опасения, ибо в 1643 г. пришлось заставить всех жителей публично признать себя католиками.

807

Polain el Bormans, Ordonnances, t. III, p. 136, 137, 142.

После захвата в 1646 г. французами Валькура народная партия не могла больше бездействовать. В результате настоящего сражения, жертвами которого пало 200 человек [808] , выборы передали власть в руки «гринью». По наущению Бекса и Бартела Ролана «столица» смелее, чем когда-либо, оказывала неповиновение князю-епископу. Канцлер Фердинанда был убит, эшевены изгнаны. Юрисдикция обыкновенных судов заменена была юрисдикцией цеховых властей. Духовенство обложено было налогами. Останавливали баржи, шедшие но Маасу, и грабили их.

808

H'enaux, Histoire du Pays de Li`ege, t. II, 200.

Но иллюзиям льежской демократии, которые она питала на протяжении 30 лет, вскоре пришел конец. Она не понимала, что своими успехами она обязана была только помощи Франции и Соединенных провинций, а также тому, что Фердинанд Баварский, будучи втянут в войны Германии, не в состоянии был одновременно решительно обрушиться на нее. Вожди народной партии, находившиеся в плену узколобой местной политики и ослепленные своими страстями, не понимали, что могущество льежской демократии зиждется исключительно на силе ее покровителей и затруднительном положении ее князя-епископа. В действительности она находилась опять точно в таком же положении, как и в XV в., когда, пользуясь соперничество французской и бургундской династии и союзом с Людовиком XI, она считала себя способной оказывать сопротивление Карлу Смелому. Но и на этот раз, как и тогда, иностранные державы поощряли ее и толкали ее вперед лишь из своекорыстных интересов. Настал момент, когда парижское и гаагское правительства, не нуждаясь больше в ее услугах, должны были предоставить ей самой довести до конца свою борьбу с епископом, подобно тому как в свое время Людовик XI бросил ее на произвол судьбы перед лицом ужасного герцога Карла. Мюнстерский и Вестфальский договоры, восстановившие мир между Соединенными провинциями и Испанией и между императором и французским королем, лишили покровителей Льежа всяких оснований поддерживать его постоянные раздоры и позволили епископу, до того занятому на берегах Рейна, обратить оружие против льежцев. Его долготерпению, которое в течение стольких лет усиливало смелость «гринью», пришел теперь конец. 10 ноября 1648 г. Фердинанд объявил, что вое решения оставшихся в Льеже судов лишаются силы. В мае следующего года он запретил повиноваться «решениям», принятым «столицей», и когда эти объявления не достигли цели, он оповестил 28 июня, что вынужден будет прибегнуть к силе. В августе его племянник Максимилиан-Генрих во главе войск курфюршества появился под стенами Льежа [809] .

809

М. Нuismаn, Essai sur le r`egne du prince-'ev`eque de Li`ege Maximilien-Henri de Bavi`ere, Bruxelles 1899, p. 36 etc.

Теперь наконец цехи вынуждены были признать, как неблагоразумна и неосторожна была их политика. Поглощенные своей гражданской войной, они не подумали о том, что сила уступает только силе и что недостаточно заявить о своем нейтралитете, чтобы можно было всегда оставаться в стороне, точно так же, как недостаточно рассчитывать на иностранную помощь, чтобы ее получить. Они были теперь совершенно безоружны перед своим князем-епископом, мнимую слабость которого они до этого в своем неведении презирали, и им ничего больше не оставалось, как подчиниться его воле.

23 сентября 1649 г. избирательная система «столицы» подверглась коренному изменению. Цехи были отныне объявлены неспособными заботиться «о благе и общественном спокойствии» и были лишены участия в назначении городских властей. Оба бургомистра и 30 присяжных города избирались теперь поровну по списку из числа 44 лиц, указанных князем-епископом и городским советом. Судебная власть совета была уничтожена и передана эшевенам. 32 цеха потеряли право собираться даже для вотирования налогов и утратили, следовательно, возможность ставить в зависимость от своих решений взимание налогов, принятых всеми тремя штатами страны [810]

810

Polain et Bormans, Ordonnances, t. III, p. 169.